|
На колдуне не было живого места, из сотен царапин и укусов сочилась кровь. — Забирай с поля фургоны… Они согласились на перемирие. Зеленая столица открыта, но… Артур насторожился. — Что еще? Савва облизал прокушенную губу. — Перемирие неустойчиво… Молись Богу, чтобы три восхода пережить. И накажи своим соколикам, чтобы мухоморы не сбивали, чтобы комара без крови задавить не смели. Пусть сперва напьется… — Что тебя тревожит, Дед? Озерник упрямо глядел в сторону. Желваки перекатывались на его щетинистых скулах. — Сердце ноет, еле сдержал Зеленую… Кто?то еще зашел в лес… — Кто? — Артур затаил дыхание. — Вот я и говорю, — сплюнул колдун, — кто у нас ходит по лесам без примирения? 26. МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ До того как пересекли четвертую кольцевую дорогу, ничего плохого не случилось. Коваль почти уверовал, что удастся благополучно достичь городской черты. Чем ближе отряд приближался к границе бывшего города, тем умиротвореннее выглядел лес. Титанические сосны всё так же не пропускали холод под пышный компресс верхних веток, всё так же плескались бобры в ручьях и кусались летние комары, но стихал постепенно буйный напор, с которым столица отвоевывала новые площади. Здесь, в глубинах вечнозеленых морей, давно установилось сонное равновесие. Мелкие зверушки не кидались на путников, а доверчиво подходили ближе, любопытные сороки трещали в ветвях, с вожделением косясь на блестящее оружие. На привалах Артур делал примерные расчеты и убеждался, что все обменные процессы тут идут раза в три быстрее, чем снаружи. Здесь даже муравьи возводили дома не в пример резвее, чем их спящие сейчас под снегом собратья. Черный Дед хмурился, отставал, ходил зигзагами, но не произносил ни слова. Ему словно не давала спокойно идти сосущая нервная хворь… Колеса фургонов десятки раз проваливались в ручьи и вязли в болотах. Порой, чтобы обойти поваленный ствол или пересечь котлован на месте сгинувшего здания, каравану приходилось описывать сложные восьмерки. Иногда, откуда ни возьмись, выныривал отрезок асфальтовой дороги, или насыпь с раскатившимися шпалами, или торчала кирпичная заводская труба. Однажды наткнулись на поваленную башню элеватора, насквозь проросшую нежно?зелеными ржаными всходами. Черный Дед заявил, что использовать топоры можно только в случае крайней необходимости, и то, пока у него не заноет сердце. Теперь дюжие гвардейцы торили путь осторожно, при каждом взмахе топора прислушиваясь, не завопит ли проклятый колдун. Бойцы потихоньку оправились от первого шока, начали балагурить, объедались ягодой, кто?то на ходу собирал грибы, кто?то кормил с руки белок… Четвертое транспортное кольцо было выстроено намного позже того, как младший научный сотрудник Коваль улегся в капсулу анабиоза. Сначала перед привыкшими к сумраку глазами предстала широкая светлая прогалина, затем лиственный подлесок расступился и показался уступчатый, сглаженный вал, заросший непролазным кустарником. Деревья покрупнее не желали сдавать позиции, отчаянно цеплялись, карабкались вверх по склону, но даже магия Качальщиков не сумела разрушить мощный фундамент шоссе. Очевидно, строители использовали новейший сверхпрочный бетон. Шоссе получилось трехъярусным: нижний, окончательно утонувший этаж нес трубопроводы, выше в тоннеле пролегала ветка наземного метро, а по хребту тянулся безупречный шестирядный автобан. Озерники всё чаще перешептывались, терли амулеты. Ираклий трижды вскарабкивался на деревья, женщины ложились ничком на землю, раскидывали руки, впитывая неуловимые дрожания почвы. |
