|
Сходившие с ума от ужаса и горя морины не могли сопротивляться. Они с причитаниями отступали, пока их не поглотили их собственные топи. Небо тоже рыдало. По краю болот пошел дождь, он лил и лил, пока палатки римлян насквозь не промокли. Не имевших возможности просушиться солдат бил озноб. И все же сде-лано было достаточно. Удовлетворенный Цезарь увел своих людей в зимние лагеря. Но слухи успели распространиться повсюду. Потрясенные белги и кельты не понимали, как убийцы дере-вьев могут мирно спать ночью и смеяться днем. Очевидно, их охраняли римские боги. Римские солдаты словно не чувствовали касаний черных магических крыльев. На обратном марше они шагали, распевая песни среди повержен-ных, молчаливых гигантов, и это им ничуть не вредило. А Цезарь шагал вместе с ними, смотрел на завалы и улыбался. Он постиг новый способ ве-дения войн. В нем вызревала идея одерживать победы не на поле брани, а в моральных баталиях. При таких поражениях галлам уже никогда не скинуть ярмо. Длинноволосая Галлия должна будет склониться, ибо сам Цезарь склоняться не умел и не мог. Греки говаривали, что в мире ничего нет безобразнее, чем укрепления галлов. Увы, Сама-робрива вполне тому отвечала. Крепость стояла на речке Самара, в центре долины, раньше по-крытой буйной растительностью, а сейчас выжженной и сухой, но все же более плодородной, чем другие места. Это была главная крепость племени белгов и амбианов, тесно связанных с Коммием и атребатами, их северными родственниками и соседями. На юге и на востоке владе-ния этих племен граничили с землями свирепых и воинственных белловаков, подчинившихся Риму лишь внешне. Однако красота местности не входила в список приоритетов Цезаря, когда он проводил кампании. Самаробрива устраивала его. Хотя Галлия Белгика не имела гор, подходящих для разработок, а галлы и в лучшие времена не слыли искусными каменотесами, стены крепости были каменными. Римляне снабдили их башнями, расширившими поле обзора для караульных. Крепостные ворота обнесли дополнительным валом, а военный лагерь под стенами укрепления был взят в частокол. Внутри крепости было просторно, но как-то уныло. В ней, собственно говоря, и не жили, а лишь хранили продукты и сокровища белгов и амбианов. Никаких улиц, только складские по-мещения без каких-либо окон и высокие зернохранилища, разбросанные как попало. Впрочем, имелся там и большой двухэтажный рубленый дом. В военное время его занимал главный вождь с приближенными, а в мирное дом служил помещением для общих сборищ. На верхнем этаже, где поселился Цезарь, было значительно меньше комфорта, чем ожидал Требоний (во время предыдущей зимовки Требоний построил для себя и своей любовницы-амбианки каменный дом над печкой, которую топили углем и которая обогревала пол и большую ванну). В крепости не было ни одной нормальной уборной, расположенной над канавой с проточ-ной водой, которая уносила бы прочь экскременты – в реку или в обводной ров. В этом отноше-нии солдаты были устроены лучше. У Цезаря в каждом зимнем лагере имелись подобные нуж-ники. Выгребные ямы он тоже разрешал отрывать, но – глубокие и с условием ежедневно посыпать их содержимое тонким слоем извести, ибо без этого даже в холодную пору такие ямы могли служить рассадниками болезней, загрязняя грунтовые воды, а солдат, настроенный на по-беду, не должен болеть. Но галлы таких тонкостей не понимали, ибо городов не имели и жили не скученно – в небольших поселениях или на хуторах. А войны их длились не долее нескольких дней. Поэтому они брали в походы своих жен и невольниц, оставляя на рабов все хозяйство, а на друидов – леса. Деревянная дощатая лестница, ведущая наверх, в зал собраний, была пристроена к дому снаружи и защищена стенками и навесом от ударов стихий. Под ней Цезарь выкопал такую глу-бокую яму, что она походила скорее на колодец. Он копал до тех пор, пока не дорылся до под-земного стока, впадавшего в реку. Не совсем то, но лучше, чем ничего. |
