|
Квинту Цицерону вручили его всего за несколько часов до того, как столб дыма над дере-вьями возвестил ему о прибытии Цезаря. Он был на грани отчаяния, потому что копья с желтым пером никто нигде не мог обнаружить, хотя все высматривали его до рези в глазах и уже всюду видели одни желтые пятна. Иду. Со мной два неполных легиона. Не могу напасть сразу. Вынужден искать место, где девять тысяч солдат могут разбить многие тысячи. Нечто подобное Аквам Секстиевым. Сколько их там? Напиши мне. Твой греческий очень хорош, порази-тельно образный. Гай Юлий Цезарь. Найдя наконец помеченное копье, измученный легион разразился радостными криками, а Квинт Цицерон заплакал. Вытерев неимоверно грязное лицо столь же грязной рукой, он сел, забыв о больной спине и ноге, и стал писать ответ Цезарю, пока Вертикон готовил другого слугу и другое копье. Думаю, их тысяч шестьдесят. Здесь собралось все племя. Не только нервии. Замечены также менапии и кондрусы. Мы пока держимся. Найди скорее свои Аквы Секстиевы. Галлы становятся все беззаботнее, считая, что уже получили нас, чтобы сжечь в своих клетках. Они много пьют. Твой греческий не хуже моего. Квинт Туллий Цицерон, старший легат. Цезарь получил это письмо в полночь. Нервии пытались атаковать его, но помешала тем-нота, и это была единственная ночь, когда они по забывчивости не выставили дозоры. Десятый с седьмым рвались в бой, но Цезарь сдерживал их пыл, пока не нашел подходящее поле и не по-строил лагерь, подобный тому, укрепившись в котором Гай Марий и тридцать семь тысяч рим-лян более полувека назад разгромили сто восемьдесят тысяч тевтонов. На это ушло два дня, после чего десятый и седьмой легионы наголову разбили нервиев, никому не давая пощады. Квинт Цицерон оказался прав: продолжительность осады разложила дух осаждающих. Они много пили, плохо закусывали и еще хуже дрались, но их два союзника, пришедшие позже, сражались лучше. Лагерь девятого представлял собой обугленные руины. Большая часть домов сгорела дот-ла. Мулы и быки бродили голодные, дополняя своим ревом какофонию приветственных криков в честь спасителей. Среди солдат не насчитывалось ни единого человека без какого-либо ране-ния, и все они были больны. Десятый и седьмой легионы решительно взялись за дело. Разрыли преграду, пустив поток по прежнему руслу. Разобрали бруствер на топливо, разожгли костры, нагрели воду в котлах и выстирали всю одежду девятого легиона. Разместили животных в уцелевших и наспех сколо-ченных стойлах и тщательно прочесали окрестность в поисках пищи. Затем подошел обоз с до-статочными запасами провианта и фуража, а потом Цезарь строем провел солдат девятого перед своими легионерами. У него не было с собою наград, но он все равно зачитал приказы о награж-дении. Пуллон и Ворен, уже имевшие серебряные обручи и фалеры, теперь получили золотые. – Если бы я имел право, Квинт Цицерон, я увенчал бы тебя венцом из трав за спасение ле-гиона. Квинт Цицерон кивнул, очень довольный. – Ты не можешь, Цезарь, я знаю. Устав есть устав. Да и потом, девятый спас себя сам. Я только чуть поддержал его с краю. Замечательные парни, правда? – Лучшие среди лучших. На следующий день три легиона двинулись в путь. Десятый с девятым направились в Са-маробриву на отдых, седьмой пошел в порт Итий. Даже если бы Цезарь захотел, оставить здесь гарнизон не представлялось возможным. Земля в округе была вытоптана и покрыта телами вра-гов. – Весной я разберусь с нервиями, Вертикон, – сказал Цезарь своему стороннику. – Ты ни-чего не потеряешь от дружбы со мной, обещаю. Возьми все, что тут остается, себе. Вертикон и его люди возвратились в свои деревни. Вертикон вернулся к жизни вождя нервиев, а слуга вернулся к плугу. Ибо у этих людей не было принято повышать статус человека даже в знак благодарности за его заслуги. Обычай и традиции были слишком сильны. |
