– Вы – не ваш отец, – говорю я, глядя ему в глаза. – Вы Анден. Вы не должны идти по его стопам. У вас собственный путь. Вы теперь Президент. Вы не обязаны походить на него.

Я вспоминаю, как была предана прошлому Президенту, вспоминаю его на видео – вот он в кабине истребителя выкрикивает приказы, вот возглавляет колонну танков на улице. Он был бесстрашен. А теперь смотрю на Андена и вижу то же бесстрашие, устойчиво горящее в его глазах, потребность утвердиться в роли достойного лидера страны. В молодости его отец, возможно, был таким же, как Анден, – идеалистом, исполненным надежд, мечтаний и самых благородных намерений, отважным и целеустремленным. Как он в конечном счете превратился в Президента, создавшего такую темную страну? По какому пути пошел? И вдруг на долю секунды мне кажется, что я понимаю покойного Президента. И знаю: Анден не повторит его путь.

Анден отвечает на мой взгляд – он словно услышал не произнесенные мной слова, и впервые за много месяцев я вижу, как черная туча сходит с его глаз, сходит мрак, который порождает мгновения необузданной ярости.

Когда на нем не лежит тень отца, Анден прекрасен.

– Я постараюсь, – шепчет он.

Сегодня нет смысла возвращаться домой. Мы с Паскао собираемся в поход по улицам Лос-Анджелеса (будем рисовать знаки на дверях и стенах, молча призывая людей восстать и сражаться за общее дело), так что прекрасно можем отправиться в путь из какого-нибудь места в центре, например из госпиталя. И потом, мне нужно немного посидеть с Иденом. Анализы дались ему нелегко – после моего прихода его уже дважды рвало.

Медсестра выбегает из палаты с ведром, а я наливаю брату стакан воды, он жадно пьет.

– Ну как? – спрашивает он слабым голосом. – Нашли они что-нибудь?

– Нет пока. – Я беру у него пустой стакан и ставлю на поднос. – Спрошу еще раз попозже. Посмотрю, как у них дела. Не должно все это пройти впустую.

Иден вздыхает, закрывает глаза, откидывается на гору подушек.

– Я-то в порядке, – шепчет он. – Как твой друг, Тесс?

Тесс. Она пока не приходила в сознание, и теперь я ловлю себя на мысли, что мне хотелось бы вернуться к тем дням, когда она была в силах сражаться с целой командой лаборантов. Я проглатываю комок в горле, пытаюсь прогнать из памяти ее болезненный образ, заменить его на то милое веселое личико, которое я знал многие годы.

– Она спит. Медики говорят, кризис еще не миновал.

Иден сжимает зубы, смотрит на экран, куда выводятся его жизненные показатели:

– Мне кажется, она очень хорошая. Судя по всему, что я о ней слышал.

– Да, она такая, – улыбаюсь я. – Когда все закончится, может быть, будете гулять вместе. Вы подружитесь.

Если мы все останемся живы, добавляю я про себя, но тут же гоню эту мысль. Черт, с каждым днем мне все труднее верить в будущее.

На этом наш разговор заканчивается, но Иден не убирает руку, которую я крепко держу в своей. Глаза его закрыты. Спустя какое-то время ритм его дыхания меняется – он засыпает, его пальцы расслабляются. Я натягиваю брату одеяло по самый подбородок, еще несколько секунд смотрю на него, потом встаю. Что ж, по крайней мере, сон у него крепкий.