Дональд Уэстлейк. Победитель
Уордмэн стоял у окна и смотрел, как Ревелл шагает прочь от зоны. — Идите-ка сюда, — позвал он репортера. — Сейчас вы увидите Сторожа в действии. Репортер обошел письменный стол и остановился рядом с Уордмэном. — Кто-то норовит сбежать? — спросил он. — Совершенно верно, — Уордмэн расплылся в довольной улыбке. — Вам повезло. Нечасто они рыпаются. Может, этот парень специально для вас расстарался. На лице репортера появилось выражение тревоги. — Разве он не знает, что произойдет? — Разумеется, нет. Пока не испытает на собственной шкуре. Смотрите. Ревелл, вроде бы, никуда не торопился; он шел к лесу на дальнем краю пустоши. Прошагав ярдов двести за пределами зоны, он чуть наклонился вперед, а еще через несколько шагов обхватил руками живот и согнулся пополам вроде как от боли, но тем не менее продолжал идти своей дорогой. Он спотыкался все чаще и чаще, однако ухитрялся не падать и добрался таким манером до опушки леса, где, наконец, рухнул наземь и застыл без движения. Благодушие Уордмэна вдруг куда-то улетучилось. В теории Сторож нравился ему гораздо больше, чем в практическом приложении. Подойдя к столу, он позвонил в лазарет и сказал: — Пошлите людей с носилками в восточном направлении. Там на опушке леса лежит Ревелл. Услышав это имя, репортер встрепенулся. — Ревелл? — переспросил он. — Так вот кто он. Тот самый поэт? — Если можно величать его писанину поэзией, — ответил Уордмэн, презрительно скривив губы. Ему доводилось читать так называемые «стихотворения» Ревелла. Бред, сущий бред. Репортер снова выглянул из окна. — Я слышал, что он арестован, — задумчиво проговорил он. Высунувшись из-за плеча репортера, Уордмэн увидел, что Ревеллу удалось подняться на четвереньки, и он с великими мучениями ползком тащится к лесу. Но санитары с носилками уже трусцой нагоняли его. Уордмэн наблюдал, как они поднимают ослабевшее от боли тело, пристегивают его ремнями к носилкам и несут обратно в зону. Когда они скрылись из поля зрения, репортер спросил: — Он поправится? — Полежит пару суток в лазарете. Думаю, он потянул несколько мышц. Репортер отвернулся от окна. — Это было очень наглядно, — с опаской проговорил он. — Кроме вас, такого не видел еще ни один посторонний, — сказал Уордмэн и снова самодовольно ухмыльнулся. — Как это у вас зовется? Сенсация? — Да, — садясь, ответил репортер. — Сенсация. Интервью возобновилось. За год, прошедший с тех пор, как Уордмэн приступил к воплощению благотворительного проекта «Сторож», этих интервью было уже несколько десятков. И вот теперь он в пятидесятый, наверное, раз объяснял, что такое этот самый Сторож и в чем его ценность для общества. Основной деталью Сторожа была крошечная черная коробочка — по сути дела, радиоприемник, который хирургическим путем вживлялся в тело каждого заключенного. Посреди зоны стоял передатчик, непрерывно посылавший сигналы на эти приемники. Если заключенный не удалялся от передатчика более чем на 150 ярдов, все было в порядке. Но стоило ему покинуть пределы этого радиуса, и черная коробочка под кожей начинала отправлять в нервную систему болевые импульсы, которые усиливались по мере удаления заключенного от передатчика и в конце концов достигали такой мощи, что лишали человека способности двигаться. — Понимаете, заключенный не может спрятаться, — объяснил Уордмэн. — Даже сумей Ревелл добраться до леса, мы все равно нашли бы его благодаря воплям. |
