Друзья уехали, и Ерофей, съежившись, затих под теплым покрывалом, еле сдерживая слёзы: опять один в неведомом месте, не просто за тридевять земель от родного дома, а за много веков назад от своего времени.

Наконец забылся в тревожном сне, казалось, только-только заснул, а уже его стали трясти за плечи. Он очнулся и увидел перед собой перепуганного хозяина, который, зная, что раненый - глухонемой пытался знаками что-то объяснить. Ерофей не мог понять, что от него хотят, пока хозяин не подтащил его к окну и не показал: в деревушку вступает вооружённый отряд воинов.

- Майен, Майен, - повторял хозяин, отчаянно жестикулируя руками, чтобы растолковать Ерофею про опасность. Ерофей понятливо кивнул и жестами показал тоже, что ему надо спешно скрыться. Хозяин с готовностью помог одеться, нацепил на него перевязь со шпагой, засунул за пояс пистолет, вывел во двор и усадил на коня. Потом хлопнул коня по крупу, и Султан затрусил по дороге. Ночные сумерки ещё не рассеялись, и Ерофей надеялся, что его не заметят, но, выезжая из селения, он увидел, что у дороги, выставив копьё, стоит человек, а чуть подальше над изгородью торчали головы ещё нескольких врагов. Ерофей в отчаянии выхватил пистолет и выстрелил в человека, но, видимо, промахнулся, если тот даже не шелохнулся. А те, кто прятался за изгородью, вовсе и не подумали наклонить головы.

- Ах, наглецы! - вскипел Ерофей. - Хотите показать, что не боитесь? Вот я вас! - и, выхватив шпагу, ринулся на врагов. Неловко взмахнув шпагой, которую держал в левой здоровой руке, Ерофей ткнул в ближайшую голову. Тотчас послышалось нечто, похожее на звон, и голова… рассыпалась - это висел на колу глиняный горшок, а у дороги (теперь это Ерофей разглядел) стояло обычное чучело.

- Да, Ерошка, нервишки у тебя стали ни к чёрту, - с грустью констатировал Ерофей. Тут силы оставили его, и он уже не почувствовал, как свалился под ноги Султана. Умный конь застыл на месте, чтобы случайно не наступить на хозяина.

Очнулся Ерофей в светлой комнате на обитом шёлком диване, застеленном чистыми шёлковыми простынями. Сам он был облачён в белую, тоже шёлковую, ночную рубаху до самых пяток (точь-в-точь как в кино про мушкетёров), плечо было заново перебинтовано и болело намного меньше. Он огляделся и увидел, что на стенах висят превосходные гобелены. В широкие, зарешёченные окна свободно льётся солнечный свет, потому так светло в комнате.

Ерофей поднялся с дивана и плюхнулся обратно от слабости в ногах. Однако, пересилив себя, он пустился осматривать комнату, в которой, кроме дивана и крошечного столика возле него, не было никакой мебели. Ерофей попробовал открыть дверь, но успеха не добился. Так же безрезультатно с полчаса стучал по стенам в поисках потайной двери. Вскоре он устал и опять лёг на диван, и поскольку ничего другого, как думать или спать, ему не оставалось, Ерофей решил заснуть, потому что голова у него сильно болела, в ней что-то гудело и трещало, и мыслям там не было места.

Проснулся Ерофей от осторожных шагов: в комнате появился парень в крестьянской одежде с глиняной миской каши и кувшином в руках. Он поставил всё на столик, вытащил из-за пазухи внушительную краюху хлеба, положил на кувшин и молча вышел. Ерофей ощутил голод и с удовольствием съел и кашу, и воды напился. И снова лёг на диван, ожидая, что случится дальше. За окном было уже темно, однако Ерофей не знал, наступила ли это ночь после прошедшего дня или это была уже другая ночь. Его вновь потянуло ко сну, и Ерофей решил вновь заснуть. Тут открылась дверь в стене, и в комнату вошёл, вернее - вкатился маленький толстенький человечек на коротеньких ножках.