|
А очнулся на лежанке возле стены, и над ним склонилось заботливое девичье лицо. То, что Ерофей потерял сознание, оказалось вернее всяких паролей и объяснений, ибо Гермес и Пьер, побывав в Ножан-де-Ротр у человека, верного королю, рассказали, что случилось с ними в Орлеане, что раненого Ерофея, то есть Луи, оставили в небольшом селении недалеко от Шатодиена, и попросили забрать его оттуда. Этот человек тотчас послал за Ерофеем своих слуг, но те опоздали, поскольку до них в селении побывал отряд герцога Майенского. Крестьянин, у которого был оставлен Ерофей, рассказал, что его забрали с собой люди герцога. Потом след Ерофея потерялся, и то, что вдруг он оказался в Туре, было большой неожиданностью. Сыграло свою роль и сходство Ерофея с неизвестным ему Луи де Моршаном, так что Вернье сразу же стал обращаться к Ерофею с большим почтением, поскольку знал старого графа де Моршана, уважал его и не раз бывал в Ангулемском поместье де Моршанов. Вернье же и рассказал Ерофею удивительную историю, из-за которой Луи должен ненавидеть Карла Майенского:
- Вашего отца, Луи, убил молодой виконт де Лавалетт. Он - один из ближайших сподвижников Карла Майенского, его шарже д'аффэр - поверенный в делах. - Это была дуэль? - спросил Ерофей. Он объяснил Вернье, что был в Париже, а когда вернулся домой, то отца уже не было в живых. - Нет, - покачал головой Вернье, - это было подлое убийство. Его подкараулили ночью трое в масках. Мы ехали с ним вместе из Орлеана в Тур. Убийца всадил нож вашему отцу прямо в спину, но ваш батюшка был могучим человеком, и потому успел развернуться и сдернуть маску с нападавшего. Это был молодой де Лавалетт. Меня тоже ударили по голове, но я не потерял сознание, а сделал вид, что мёртв и хорошо видел лицо убийцы. Узнал я ещё одного из нападавших, и это был, мужайтесь, дорогой Луи - ваш дядюшка. Ерофей заволновался, словно речь шла и в самом деле об его отце: - Неужели вы не могли помочь моему отцу отразить нападение? - Молодой человек, - укоризненно покачал головой Вернье, - вашему отцу и мне уже немало лет. Нам трудно сражаться с молодыми, тем более, если нападение сделано неожиданно и столь подлым образом, кроме того, я - не солдат, а торговец. Ерофей покраснел, извинился и попросил продолжать рассказ: - Потом, когда убийцы ускакали, я взвалил вашего отца на спину - он был ещё жив, и всю ночь нес его до Тура, ведь нашу карету угнали. А потом я послал весть об этом к вам в поместье. Приехали слуги, но ваш отец и мой друг граф де Моршан уже умер, и они увезли тело. А у меня осталось на память вот это… Вернье встал, подошел к стене, на которой висел роскошный ковер персидской работы, а в центре ковра - шпага. Вернье снял шпагу и подал её Ерофею. - Этот клинок принадлежал вашему отцу, и теперь он - ваш. Ерофей принял подарок с величайшим благоговением и поцеловал прохладную, сверкнувшую в свете свечей, сталь. Его не покидало странное чувство собственной подлинности: он почувствовал себя настоящим Луи де Моршаном и начал мыслить, как он. Потому в груди Ерофея вдруг стало тесно от ненависти к неведомому подлому де Лавалетту, а вместе с ней возникло и горячее желание отомстить. Но Лавалетт - враг, с ним всё ясно, а вот как быть с неведомым дядюшкой, всё-таки он - родня, и сколько вообще у Луи де Моршана родственников по ту и другую сторону баррикад, встреча с которыми сулит добро либо принесёт беду? И он осторожно поинтересовался: - А вы уверены, что это был мой дядя? Вернье хмыкнул: - Ещё бы мне не узнать Андреа де Моршана! Да я его узнаю в любом виде, в любой одежде! Ведь он большой щеголь, на всей одежде у него затейливый вензель, даже на носовых платках и перчатках, вот такой вензель я и узнал у него на перчатке. - А не могли эти перчатки украсть и подставить дядю? - Как это - «подставить»? - удивился Вернье. |
