— Олег Петрович?

Полилась непереводимая тарабарщина. Нагибин страстно хотел произнести что-нибудь разумное, доброе, вечное, но с каждым бульком только сильнее унижал чувство собственного человеческого достоинства.

— Молодец, Олег Петрович, — похвалил Турецкий, — ты все-таки сделал это. С днем рождения тебя, дорогой.

«Придется снова звонить Меркулову, — подумал он, — пусть срочно доставят к перрону позолоченную карету скорой помощи».

День клонился к вечеру, когда они покинули окрестности гостеприимного озера, выбрались на дорогу. Водитель черной «Волги», бампер которой был трогательно перевязан бельевой веревкой, излишней любознательностью не отличался. Он ехал в Дубовск, и сумма, предложенная Турецким, вполне его устроила.

— Я посплю, папуля, хорошо? — прошептала Валюша, прижалась к его плечу и сразу же засопела. Водитель покосился на них в зеркало, недоуменно поджал губы. Уж дочка точно не в папу. «В маму», — подумал Турецкий.

Машина исправно бежала, обгоняя немощные «Москвичи» и продукцию Волжского автозавода. На окраине Дубовска из кустов выскочил бравый инспектор ГИБДД, призывно замахал полосатой палкой. Водитель чертыхнулся, направил машину к обочине. Миленько, подумал Турецкий, нащупывая рукоятку «Вальтера».

— Чего же ты так несешься-то, приятель? — проворчал он.

— Так здесь девяносто можно, — возмутился водитель.

— Но не сто же девяносто…

По счастью, это был обыкновенный инспектор ГИБДД. Валюша даже не проснулась. Инспектор вежливо представился, без интереса глянул на пассажиров, алчно осклабился водителю. Что же вы, гражданин такой-то, правила нарушаете? Знаков не видите?

— Нет, товарищ инспектор, я вас не видел…

Тот медленно обошел машину, не без удовольствия осмотрел бельевую веревку, поманил водителя в кусты, где спрятал свою машину. Составляли протокол долго, обстоятельно, с соблюдением всех процессуальных формальностей. Затекли ноги. В попутном направлении проехала патрульная машина, Турецкий заранее узрел ее в зеркало водителя, сполз на спинку сиденья.

— Турецкий, ты куда поплыл? — прошептала Валюша, хватая его за рукав. И снова засопела. Рукоятка «Вальтера» вдруг сделалась какой-то горячей. Машина проползла без остановки, покатила дальше, набирая скорость. Вернулся злой, как барракуда, водитель, изрыгая пролетарские ругательства, завел машину, поехал…

Турецкий попросил остановить на проспекте маршала Конева, недалеко от открытого спортивного сооружения, от которого они, собственно, и стартовали вчера гонку. Легкие сумерки уже стелились по земле, людей на улице почти не было.

— Давай не будем, папусик, выходить, давай еще покатаемся… — взмолилась Валюша, когда он сделал попытку ее разбудить. Пришлось извлекать ее из машины доступными средствами.

— Вы здесь живете? — полюбопытствовал водитель.

— Да, здесь близко, — отозвался Турецкий, — минут через пять будем дома.

— Так зачем вам здесь выходить? — удивился парень. — Могу довезти до подъезда. Девочка совсем устала.

— Спасибо, пусть проветрится…

Водитель посмотрел на него как-то странно, пожал плечами, уехал в расползающуюся по городу муть.

— Просыпайся, Валюша, — прошептал Турецкий, — не хватало нам еще спалиться напоследок.

Они добрели до ближайшего дворика, оседлали лавочку. Валюша напоминала использованную батарейку, силы кончились, что и не удивительно, учитывая то, что ей досталось. Она сидела, зажав кулачки между ногами, покачивалась, бессмысленно смотрела в пространство перед собой.