Лучше бы он не хотел! Она пригласила его в дом, а при этом даже не посторонилась. Видение оказалось материальным, от нее исходил непонятный, хотя и стойкий запах, а в туманных глазках периодически вспыхивали тусклые огоньки. Человеку, знакомому с последствиями приема наркотиков, могло бы показаться, что совсем недавно она нюхнула кокаинчика. Видимо, из дома эта женщина все же временами выходила, занималась тем, чем считала нужным, и господин Поляков о своей супруге знал далеко не все. Она вела себя более чем странно. Он вошел, она стояла рядом, смотрела на него безотрывным немигающим взглядом — словно ребенок, страдающий аутизмом, и он уже начал побаиваться, что она собирается положить руки ему на плечи. Он кашлянул — она не поняла. Он мог поклясться, что в глубине не отличающихся выразительностью глаз заплясала усмешка.

— Всего лишь несколько вопросов, Тина…

— Не ограничивайте себя, — прошептала она, — задавайте как можно больше вопросов… — она потянула носом, вдыхая запах прижавшегося к стеночке мужчины, на бледных щечках заиграл розовый румянец. — Догадываюсь, что вы собираетесь меня в чем-то обвинить — как минуту назад вы чуть не обвинили Ию Акимовну… Давайте же, детектив, смелее, я жду…

Он вырвался из этой западни, пылая от злости. Эта чертовка едва не взгромоздилась ему на шею! А он явился вовсе не за тем! Что за публика, в конце концов, обитает в этом доме! Она бы рада была ему помочь и с удовольствием бы призналась во всех смертных грехах. Как не признаться в грехах такому мужчине! Но, увы, все сказанное ранее ее супругом является удручающей правдой. Она проснулась в девять, болталась по квартире неприкаянной безделушкой, заварила зеленый чай, посмотрела телевизор. Все утро в доме стояла оглушительная тишина, которую лишь изредка нарушало кряхтение во сне ее осточертевшего супруга. Она сама не понимает, почему вышла за него замуж. Так уж карта легла, она не виновата, кончились средства к существованию, а так хотелось жить красиво, не ходить на работу, свить уютное гнездышко… Не хочет ли симпатичный детектив выпить вместе с ней зеленого чаю? Ей очень одиноко в этом мире, а от него исходит такая упругая волна…

Упругая волна действительно исходила. Кипя, как чайник, про который забыли, он взлетел на четвертый этаж и устроил перезвон в седьмой квартире.

— Это не пожар, — процедил он, когда почувствовал, что за дверным глазком обосновалось человеческое существо, — это следователь. Позвольте с вами побеседовать, сударь? Разумеется, Надежда Леопольдовна всячески в курсе нашего с вами свидания…

С каким бы удовольствием он разбил кулак о холеную жалобную физиономию, представшую его взору. Но он манерно расшаркался, оскалился людоедской улыбочкой, чем перепугал молодого человека до смерти. Каневич совсем недавно втер в голову бальзам, восстанавливающий витаминный баланс, отчего желание треснуть по физиономии возросло многократно. Он не ждал откровений от этой встречи, просто считал, что раз уж начал, должен добраться до логического конца. Допрос был жесткий, пристрастный, не давал расслабиться. Каневич судорожно кутался в халат, говорил бессвязно. Он не понимает, чем вызван пристальный интерес правоохранительных органов к этой квартире. Каждый живет так, как считает нужным, и ни в одном законе не написано, что нельзя сидеть у женщины на шее. Это просто сделка. А каждая сделка считается удачной, если оба партнера чем-то жертвуют. Надежда Леопольдовна жертвует деньгами, которые она тратит на своего сожителя, а он — свою единственную неповторимую молодость, разве можно его в чем-то упрекать? А если и хочется упрекнуть, то лучше это сделать в другом месте и в другое время… Он готов повторить свои слова под присягой. Он не общается с жильцами подъезда, ему это глубоко не интересно, а тем более, он никогда не общается всуе с ответственными (и не очень) работниками милиции.