Поставив машину на ручной тормоз, Иссерли опустила стекло со стороны пассажирского сиденья, и автостопщик тут же просунул в окно свою крохотную головку. Он широко улыбнулся, продемонстрировав полный рот кривых коричневатых зубов в окружении двух бледных полумесяцев сухих губ. Загорелое морщинистое лицо его покрывали колючая щетина и следы от старых шрамов. Довершали картину курносый веснушчатый нос и два налитых кровью глаза, придававших их владельцу разительное сходство с шимпанзе.

– Она мне точно все волосы на заднице выщиплет, я тебе скажу! – сообщил он, наполнив салон 'тойоты» парами алкоголя.

– Извините?

– Моя девчонка. Она мне точно все волосы на заднице выщиплет, – повторил он, продолжая гримасничать. – Она меня дома к чаю ждала. Она меня всегда к чаю ждет. А я еще ни разу вовремя не приехал, представляешь? – Он слегка навалился на дверцу, и глаза его тут же закрылись, словно сила, которая держала его на ногах, внезапно полностью иссякла. С усилием он приподнялся и продолжил: – Каждую неделю одно и то же.

– Что «одно и то же»? – спросила Иссерли, стараясь не морщиться от запаха пивного перегара.

Он подмигнул ей с заметным усилием:

– Она у меня – девушка с характером.

Его глаза снова закрылись, и он хихикнул, словно мультипликационный кот, заметивший на земле тень от падающей на него бомбы.

Иссерли нашла, что он намного приятнее многих других водселей, однако его странные манеры заставили ее задуматься, в своем ли он уме. С другой стороны, могут ли выдать водительские права психически ненормальному? И почему это он теряет время на болтовню и ухмылки, в то время как обе их машины легко может снести за обочину любой промчавшийся мимо грузовик? Она нервно посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы убедиться в том, что сзади не надвигается никакая опасность.

– Что случилось с вашей машиной? – спросила Иссерли, надеясь перевести беседу в деловое русло.

– Ехать не хочет, – скорбно объяснил он, приоткрыв щелочки глаз. – Не хочет – и все. Таковы факты. Против них не попрешь, ведь верно? Верно?

И он улыбнулся во весь рот, словно намекая на то, что если Иссерли придерживается противоположной точки зрения, ей будет лучше сразу отказаться от нее.

– Двигатель? – предположила Иссерли.

– Не-а. Бензин, типа, кончился, – сказал водсель, хрюкнув от смущения. – Это все из-за моей девчонки, ясно? Она меня все время торопит, торопит. Вот я, видать, и забыл заправиться.

Он заглянул в огромные глаза Иссерли и – она могла бы в этом поклясться – не увидел в них ничего более экзотического, чем воображаемое осуждение со стороны другого, такого же, как он, водителя.

– У меня не расходомер, а говна кусок, понимаешь, – разъяснил он, отойдя на шаг от машины Иссерли и показывая на свою собственную. – Когда бак почти полный, стоит на ноле. Когда почти пустой, показывает, что все в порядке. Верить ему нельзя. Приходится в голове считать, сколько горючки осталось, понимаешь? – Он открыл дверцу «ниссана», словно собираясь продемонстрировать Иссерли все недостатки машины. В салоне при этом вспыхнул свет – бледный, мигающий, который вполне соответствовал данной машине нелестной характеристике. Пассажирское место было завалено пустыми пивными банками и пакетами из-под хрустящего картофеля.

– На ногах с пяти утра, – заявил Курносый, захлопнув с грохотом дверцу. – Десять дней подряд пахал.