– Ты выглядишь усталой, – сказал Энсель. Остальные мужчины уже зашли внутрь; он же задержался – явно для того, чтобы остаться с ней один на один. Он проделывал это не в первый раз и всегда выбирал крайне неудачное время.

– Да, – вздохнула она. – Не буду спорить.

Она вспомнила, как в другой раз, за год или за два до этого, он подловил ее таким же образом – просунул голову в окно, когда она по глупости уже заглушила двигатель. Тогда он шепнул ей заговорщицки, как ей показалось – даже нежно, что хочет сделать ей подарок. «Спасибо», – сказала она, взяла из его руки таинственный маленький сверток и бросила на заднее сиденье. Развернув его позднее, она обнаружила в нем тонкий, полупрозрачный кусок филе тушеного воддисина – деликатес, почти наверняка ворованный. Завернутый в жиронепроницаемую бумагу, еще влажный и теплый, он манил ее, неотразимый и омерзительный одновременно. Она сожрала его, даже слизала с обертки весь сок до последней капельки, но Энселю не сказала ни слова, как будто ничего не произошло. И тем не менее он все не оставлял попыток произвести на нее впечатление.

– Амлис Весс, скорее всего, прибудет рано утром, – сказал он, просунув морду еще дальше в салон. Грязные руки Энселя покрывала короста. – Сегодня, – прибавил он, на тот случай, если она чего-то недопоняла.

– Я буду спать, – объявила Иссерли.

– Никому не известно, надолго ли он приезжает. Он может отправиться восвояси с тем же кораблем, как только погрузят товар, – объяснил Энсель, сделав рукой жест, изображающий отправление корабля и упущенную драгоценную возможность поглазеть на Амлиса Весса.

– Ну, я думаю, что, когда он приедет, все прояснится, – бодро сказала Иссерли, жалея о том, что выключила зажигание.

– Так… мне сообщить тебе, что он скажет? – предложил Энсель.

– Нет, – отказалась Иссерли, пытаясь не выдать своих чувств дрожью в голосе. – Скажи ему, что Иссерли велела передать привет, – ладно? Мне срочно нужно в постель.

– Разумеется, – кивнул Энсель, убрав голову из окна.

«Ублюдок!» – подумала Иссерли, отъезжая от коровника. Усталая и невнимательная, она проговорилась насчет постели. Наверняка Энсель будет смаковать эту деталь, делиться ею с другими мужчинами, приводить как пикантное доказательство ее полуживотного состояния. Если бы она отвязалась от него раньше, он так бы и остался в неведении и вместе с остальными мужчинами пребывал в уверенности, что, запершись у себя в коттедже, Иссерли спит на полу, как и положено разумному существу.

И вот она, поддавшись минутной слабости, бездумно поделилась с ним отвратительной истиной – тем, что она, словно какой-нибудь монстр, слит на странном продолговатом сооружении из железа и обтянутой тканью ваты, завернув тело в старые льняные простыни, подобно водселю.

5

Хотя Иссерли торжественно поклялась, что будет спать в момент прибытия корабля, она провела бессонную ночь, лежа во тьме и прислушиваясь.

Она не изменила своего отношения к визиту Амлиса: спать ей не давало беспокойство, что за ней могут явиться мужчины или даже сам Амлис Весс. Больше всего она боялась не услышать стук в дверь. Тогда они войдут внутрь, поднимутся в спальню и насладятся зрелищем голой уродины, храпящей в подушку. Энсель, в конце концов, был выходцем с Территорий – его представления о приличиях сильно отличались от представлений Иссерли.