— Оххх… Что бы ты там себе ни надумал, наглость не действует на меня как афродизиак.

Она почти не соврала. Одна только наглость не действовала, но конкретно вот этот наглый мужлан казался ей ходячим леденцом. Гвен была уверена, что стоит ей прикоснуться к нему губами — и они забудут о постоянной жажде другого прикосновения. Не то чтобы она считала, но курить ей хотелось уже десять дней, семь часов и сорок три минуты.

— Афро-ди-зи-ак, — медленно повторил лэрд, нахмурив брови. После небольшой паузы он заговорил снова: — А, греческий. Афродита и акос. Ты имела в виду любовное зелье?

— Что-то вроде того. — Как он может не знать такого простого слова?

Гвен подозрительно уставилась на него. Почему он разложил слово на греческие составляющие?

Друстан задорно улыбнулся ей, и она резко опустила глаза, с излишним вниманием разглядывая свои ногти. Этот мужчина был слишком сексуален. И стоял слишком близко.

Он снова запустил руки ей в волосы и осторожно потянул, заставляя взглянуть на него. Его серебристые глаза ярко блестели.

— Скажи мне, что ты не ощущаешь нарастающего между нами жара. Скажи, что не желаешь меня, Гвен Кэссиди.

Его взгляд требовал правдивого ответа. Гвен испуганно подумала, что шотландец может чувствовать ее желание так же отчетливо, как она чувствует его напряжение, так что ей осталось только отрицать, отрицать и отрицать.

— Я не хочу тебя, — насмешливо сказала она.

Ага, как же. Сексуальное напряжение между ними равнялось по силе Пятому Элементу.

Лэрд склонил голову. Темные брови приподнялись словно от удивления. Похоже, его заинтересовала ее внутренняя борьба.

— Когда ты наконец произнесешь правду, это будет прекрасно, маленькая англичанка. От этого я стану тверже камня, одни лишь слова, сорвавшиеся с твоих губ, возбудят меня, как ничто иное.

Гвен прекрасно понимала, что и без ее признаний у него нет никаких проблем с «твердостью». Запустив руки ей в волосы, шотландец прижал Гвен к стратегически верному месту, так что сомнений у нее не оставалось. Она с изумлением поняла, что вообще-то рассматривает возможность случайного секса с ним и пытается придумать, что такого плохого может случиться, если она поступит, как большинство ее знакомых, — прыгнет в постель к незнакомцу. Господи, он такой привлекательный! Она хотела узнать, что такое страсть, а когда он смотрел на нее так, как сейчас, Гвен чувствовала, что после первого же жаркого поцелуя это познание станет для нее Божественным откровением.

Но этот мужчина был чересчур упрям и прекрасен для кого бы то ни было, его дикая непредсказуемость слишком близко подходила к критической отметке — и Гвен знала, к чему это может привести. К хаосу. Нервный трепет в животе и нарастающее желание побуждали ее броситься в омут с головой, не задумываясь о последствиях.

Да, она хотела перевернуть свою жизнь и расстаться с девственностью, но теперь начала понимать, что изменить привычную манеру поведения не так просто, как казалось раньше. Думать о сексе с воображаемым незнакомцем — это одно, а оказаться голой в постели с тем, кого ты не знаешь, и перейти непосредственно к делу — совсем другое. Особенно когда воображаемый незнакомец сменяется живым человеком. Это сбивало с толку. А совершенно новые для нее ощущения просто пугали. Необъяснимо сильная реакция тела на этого незнакомца пугала Гвен не меньше.

Возможно, она могла бы переспать с ним в последний день своего тура. Он был бы не против. Она могла бы получить максимум удовольствия от чудесного (в этом она не сомневалась) секса, а потом улететь домой и никогда больше не встречаться со своим первым любовником. Перед отъездом из США Гвен купила презервативы, и они до сих пор смиренно ждали своего часа в ее рюкзаке…

Э-эй! Сумасшествие заразно? О чем она вообще думает?

Гвен помотала головой, чтобы прийти в себя.