— Нэй, та яркая штука, раскрашенная в цвета, которых я никогда раньше не видел. И что это за деревья без листьев? Зачем между ними натянуты веревки? Они что, рухнут, если их не привязывать? Я никогда еще не видел посрамленных дубов!

Гвен молча уставилась на неоновую вывеску отеля и телефонные столбы с проводами.

— Ну, девушка? — Друстан несколько раз глубоко вздохнул, потом взволнованно добавил: — Всего этого раньше здесь не было. Я не видел ничего похожего на эти странные штуки. Выглядит так, словно половина кланов Шотландии уговорила на это Броуди, а я уверен, что он бы этого не одобрил. Он слишком честный человек.

Лэрд скатился с нее, сел и помог сесть ей, а потом развернул к себе и встряхнул за плечи.

— Что такое машина? Для чего она служит?

— О Господи, ты сам знаешь, что такое машина! Прекрати притворяться. Ты прекрасно справился с ролью древнего лорда, считай, что ты меня убедил, но хватит уже играть!

Гвен посмотрела на него и, несмотря на раздражение, почувствовала страх. Друстан выглядел совершенно сбитым с толку, а в его ярких глазах застыл испуг.

— Что такое машина? — тихо повторил он.

Гвен хотела выдать в ответ что-то язвительное, но осеклась. Может, он просто болен? Может, эта ситуация гораздо опаснее, чем ей кажется?

— Это… механизм, который приводится в движение… э-э-э… с помощью аккумулятора и бензина. — Она решила не огорчать его, ограничиваясь короткими ответами. — Люди на них ездят.

Его губы зашевелились, беззвучно повторяя слова «аккумулятор» и «бензин». Потом Друстан замер.

— Англичанка?

— Гвен, — поправила она.

— Ты и вправду англичанка?

— Нет. Я американка.

— Американка. Понятно… то есть непонятно, но… Гвен?

— Что? — Его вопросы начали пугать ее.

— В каком столетии я нахожусь?

Она закашлялась и помассировала виски — у нее внезапно заболела голова. Оказалось, что человек, излучающий такой мощный сексуальный заряд, совершенно точно сошел с ума. И она понятия не имеет, как и что теперь ему говорить. Ну вот как ответить на его вопрос? Или просто встать и уйти, если, конечно, он ей позволит?

— Я спросил: какой сейчас век? — ровным голосом повторил Друстан.

— Двадцать первый, — ответила Гвен, закрывая глаза.

Может, он притворяется? На внутренней поверхности век буквально проступил газетный заголовок, заслоняя собой все разумные мысли:

«ДОЧЬ ИЗВЕСТНЫХ ФИЗИКОВ ПОХИЩЕНА СБЕЖАВШИМ ИЗ ЛЕЧЕБНИЦЫ ПСИХОМ». Подзаголовок: «Ей нужно было пойти по стопам родителей и остаться в лаборатории».

Друстан молчал, и Гвен решилась открыть глаза. Он изучал деревню у подножия холма: яхты на озере, здания, машины, яркие огни вывесок, дорожные знаки, велосипедистов на улицах. Склонив голову набок, горец прислушивался к сигналам машин, жужжанию мотоциклов и ритмичному рок-н-роллу, который доносился из какого-то кафе. Наконец Друстан потер подбородок, явно о чем-то размышляя. И через пару секунд кивнул, решив для себя терзавший его вопрос.

— Господи, — прошептал он еле слышно, и ноздри его при этом раздувались, как у загнанного животного. — Я спал не месяц. Я спал столетия.

Не месяц? Столетия? Гвен ущипнула себя за губу, чтобы очнуться.

А шотландец уставился на нее, внимательно изучая ее топ, рюкзак, волосы, шорты и, наконец, туристические ботинки. А потом прикоснулся к ноге Гвен, рассмотрел ее и снова перевел взгляд на лицо девушки. Его темные брови нахмурились.

— Ты дала имя своим чулкам?

— Что?

Он провел пальцем по надписи, вышитой на плотной резинке носков: «Polo Sport».