И снова это слово. Воровка. Оно обижало меня каждый раз, когда возникало в моей голове. Я не хотела быть воровкой идей. Было ли все по-другому, если бы преобразователи до сих пор существовали, забирали бы у меня идеи, переделывали их и…

– Лэнсбери, – драматично выдохнула я, когда мы направлялись к стойке.

– Уинтерс, – спародировал он меня, чем вызвал холодные мурашки по спине.

– С преобразователем я могла бы возвращать писателям их истории. При условии, что им снова сообщали бы о их даре. Преобразователи, исходя из их названия, могли бы преобразовывать идеи в более лучшие, а я, будучи антимузой, возвращала бы их писателям. Ведь, если я правильно поняла, именно это было моей первоначальной задачей, только теперь, в отсутствие преобразователей, все по-другому. Если бы мы смогли вернуть преобразователей, мне бы не пришлось больше быть разрушительной музой. Не такой уж я тогда была бы и воровкой.

Эта мысль мне очень нравилась. Тогда бы я была подобием Робин Гуда. Я бы забирала плохие идеи, улучшала их и возвращала обратно, даря радость писателям.

Лэнсбери задумался и ухмыльнулся.

– Могу себе даже представить. Даже надеюсь на это, – прорычал он. Мое сердце на мгновение замерло, когда он посмотрел на меня своими темными глазами и подошел на шаг ближе.

– Почему это? – Я сделала шаг назад, он проследовал за мной и склонился надо мной.

– Если ты будешь просто воровкой, мне придется задержать тебя и надеть наручники. Ты знаешь, это у меня получается хорошо, – грубо сказал он, и у меня в животе появилась нервная дрожь.

– Еще я знаю, что тебе нравится это делать, мистер Грей.

Взгляд Лэнсбери опустился к моим губам, я тяжело сглотнула слюну. Его запах затуманивал мой разум. Я могла лишь наклониться вперед и…

– Может быть, – прошептал он. – Но лучше я использую твои руки для этого. – Он взял меня за руку и перекрестил наши пальцы. Мне в голову не приходил ни один подходящий ответ, поэтому я просто глупо улыбалась, когда рука об руку мы шли к стойке. Было прекрасно – ощущать его пальцы, такие родные, между своими. Прекрасное ощущение – знать, что ты преодолеваешь сложности не в одиночку. Оно добавляло мне уверенности и храбрости. Кроме того, я уже не так сильно беспокоилась, что сказанные главной стервой Подлогимнией слова смогут разрушить наши с Лэнсбери отношения. Гулять, держась за ручки, – это, конечно, не поцелуй, но для начала тоже неплохо.

Заткнитесь, вы, гормоны! Сейчас нужно будет работать.

Молодая девушка за стойкой дружелюбно поприветствовала нас. Я рассказала ей, о чем шла речь, но она не спешила с ответом.

– Мне бы очень хотелось помочь вам, но, к сожалению, я должна придерживаться правил конфиденциальности, – сказала она с сожалением в голосе.

– Даже если названный ранее человек является моим отцом?

– К сожалению, да.

Лэнсбери подошел ближе.

– Тогда не могли бы вы нам сказать, осуществлял ли вообще кто-нибудь визит в мир муз? Вам не нужно называть имен.

– Только потому, что вы очень любезны, – сказала она и начала печатать. – Да, кто-то был там по разрешению. Три месяца назад. Больше… – Она замолчала и выпрямилась. Ее голос сорвался. – Это как-то связано с Блу?

– Что, простите?

– Блу. Это ее кличка. Ее настоящее имя – Бэтани Данэм. Она работала здесь, но недавно пропала, и никто не знает, куда. Она бронировала последний визит к музам. Это как-то связано с ней?

Как сказал Том, эта Бэтани Данэм была исчезнувшей сотрудницей. То, что она забронировала тот визит, который имел для нас особое значение, не могло быть совпадением.