– Уже добыл, – гордо сказал Том. – Я узнал это из третьих уст от коллег. Я перепечатаю и отправлю вам. Заодно и потренируюсь в написании СМС. До скорого.

– Все понятно, спасибо! – сказала я и положила трубку. Я обратилась к остальным. – Персонажи могут выглядеть для всех нас по-разному, но оригинального описания из книги должно хватить, чтобы мы смогли их идентифицировать, не так ли? Даже по каким-нибудь бросающимся в глаза вещам, как, к примеру, одежда девушки. – От мысли о бездыханном теле, лежавшем на нашем диване, у меня по спине пробежали холодные мурашки. Я на секунду закрыла глаза и стряхнула эти картинки. Лэнсбери внимательно наблюдал за мной, поэтому наклонил голову, а на его губах лежал немой вопрос. Я улыбнулась ему и кивнула.

– У меня есть теория, – сказала Эмма и накрутила прядь волос на палец. – При прочтении у каждого читателя складывается свой образ персонажа, даже если описание одинаково для всех. Тем не менее каждый волен в своих фантазиях, отчего и получается разный итог. Если вы знаете какого-то персонажа, то видите его таким, каким представляете. А если нет, то, возможно, он представляется таким, каким его изначально задумал автор. Это означает, что иногда персонажи выглядят идентично, иногда нет, и это зависит от того, знаем ли мы его или нет.

Тия моргала и делала вид, будто записывает что-то в невидимом блокноте. Эмма сощурила глаза и стала разглядывать ее.

– Что ты делаешь?

– Я записываю на листе «в тот момент, когда я думала, что понимаю Литерсум, выступила Эмма со своей новой теорией из третьих уст», – с ухмылкой ответила Тия. Эмма, казалось, не понимала, стоило ей обидеться или посмеяться над этими словами. Уголки ее рта приподнялись, и она, наконец, выбрала улыбку. Это была на самом деле хорошая теория, о которой мы должны были спросить во время визита в академию.

На телефон Эммы пришло описание от Тома. Он был горд этим, словно получил Оскар, а мы не уставали хвалить его за это, когда перезвонили.

– Отлично, спасибо, Том! Мы сейчас его посмотрим. Завтра мы хотим пойти в управление муз и заставить миссис Пэттон говорить. Хочешь пойти с нами? – спросила я в заключение.

Мой наставник рассмеялся.

– Ты хочешь, чтобы я стал свидетелем того, как ты, наконец, выскажешь все этой строгой даме? Ну конечно! Я считаю, вы имеете полное право знать все о своем происхождении. Миссис Пэттон действительно далеко зашла, и держать нас в неведении, как выяснилось, было не самым лучшим ее решением. Если бы я знал, как много она от вас скрывает, я бы давно взялся за это. Я заступил на пост наставника, будучи слишком доверчивым.

Он был невероятно добрым. Я считала себя счастливой оттого, что имею такого наставника, как он, хоть иногда он и был чересчур мечтательным. А я не доставляла ему ничего, кроме неприятностей.

– Ты жалеешь об этом? Я имею в виду о том, что стал наставником.

– Малу, – серьезно сказал он, я никогда не слышала его таким, – ты внесла разнообразие в мою жизнь, и теперь я могу прикинуться детективом, разве об этом можно жалеть? В своей книге я зануда, хотя мне бы и хотелось быть более живым персонажем. Благодаря тебе я могу написать свою небольшую историю и за это буду благодарен всегда.

Я проглотила ком, который от этих слов образовался в моем горле. Я была тронута, поэтому голос дрожал, когда я ответила.

– Спасибо, Том. За все. Это очень много для меня значит. Я рада, что увижу тебя завтра. Скажем, например, в десять часов в узловом пункте у английского книжного магазина?

– Я приду и возьму с собой этот, как он там называется… Ах да, попкорн! Я возьму с собой попкорн!

Мы засмеялись, попрощались с Томом и положили трубку.