11

Николь проснулась от необычной тишины. Не слышно гула большого города, или шума океана, вообще ничего не слышно. Так бывает, когда спишь в поезде: он едет, ты — покачиваешься с ним в унисон, а потом — остановка, и ты просыпаешься.

Николь открыла глаза, увидела над собой деревянный потолок из неровных досок, то ли покрашенный в какой-то особый серый цвет, то ли выцветший от времени. Странные стали делать потолки в отелях, подумала она. И кондиционер как-то странно работает, наверное, включили ионизатор воздуха, иначе почему так пахнет свежестью, хвоей и цветами?

Николь вдохнула полные легкие воздуха и повернулась в ту сторону, откуда лился солнечный свет. Окно. Маленькое, деревянное, немного неровное в верхнем углу, Люк лежит рядом, как тогда, раскинувшись на своей…

Она резко села на постели и уставилась на него.

— Мамочки!

Он молча (опять молча!) смотрел на нее. А в окно врывается раннее деревенское утро.

Кажется, она потеряла счет времени. Где они? Сколько часов прошло с тех пор, как она здесь?..

— Ну, чего ты испугалась? — спросил Люк, осторожно притрагиваясь к ее руке.

Николь отскочила от этого прикосновения как ошпаренная и натянула одеяло до самых подмышек.

В глазах Люка полыхнуло жаркое пламя.

— Между нами ничего не было, если ты этого боишься.

— А где же тогда моя майка? — Николь провела рукой по бедру: слава богу, она в трусах!

— А почему ты у меня спрашиваешь? Не я же вчера тебя раздевал.

— А кто?

Люк расхохотался:

— Ну ты даешь!

Она напряженно осмотрелась. Да, комната обыкновенная, деревенская, спальня с не очень широкой кроватью… Интересно, неужели она так крепко спала, что не заметила Люка рядом с собой на таком непривычно тесном пространстве? Может, правда — свежий воздух или усталость? Николь встала с постели, завернулась в одеяло и прошлась по комнате, разглядывая обстановку Стол, комод, какие-то рисунки и плакаты на стенах. Модель корабля. Еще одна — побольше. Маленький телевизор в углу… Похоже на мальчишескую комнату. Наверное, это и есть комната Люка.

Возле окна Николь остановилась, еще раз вдохнула воздух и замерла, прикрыв глаза.

Люк следил за каждым ее движением. Ему очень хотелось сейчас подойти к ней, обнять ее и сказать о том, что… О том, что… Нет! Он не решится на это.

Сегодня ночью он вел себя хорошо-хорошо: он спал на самом краешке кровати, чтобы Николь могла раскинуться как хотела. Он накрыл ее одеялом, когда стало прохладно, и один раз даже шептал «ч-ш-ш», когда она заворочалась и что-то вымученно закричала во сне.

За эту ночь он изучил все ее родинки, все ее первые морщинки на лице. Теперь он знал о ней все: как она любит класть голову во сне, на каком боку лежит, что шепчет и кого зовет во сне. А под утро она свернулась калачиком, обнимая сама себя за плечи, и сладко прошептала:

— Люк… Лю-ук…

В общем, он не выспался, зато почему-то чувствовал себя самым счастливым. Он снова провел ночь с Николь. Только она об этом не знала…

Николь отошла от окна.

— Послушай, а почему ты мне ничего не говорил раньше об этом?

— Об этом — это о чем? И раньше — это когда? Мы знакомы две недели.

— Две недели?!! — Она округлила глаза, подсчитывая в уме. А ведь точно! Папы не стало как раз две недели назад, чуть больше.