– Я должна быть очень-очень осторожной! – напомнила она себе.

Слова эти она произнесла вслух, и при звуке ее голоса Руфус спрыгнул с соседнего кресла и положил лапку ей на колени.

– Я должна быть очень осторожной, – повторила ему Шенда. – И ты тоже. Еслиты залаешь, и его сиятельство услышит он может сказать, что собаки в доме ему не нужны. И тебя выселят в конюшню!

А так как об этом Шенда и думать не могла без ужаса, она тут же схватила песика на руки и крепко прижала к груди.

– Мало того, – прошептала она ему, – нас с тобой вообще могут отсюда выгнать, а этого допустить никак нельзя! – Она поцеловала его шелковистую головку. – Нам здесь хорошо. Ты накормлен и напоен, и я тоже, и нам надо быть паиньками и держаться очень незаметно!

Глава 4

Граф с хозяйского места любовался столом, накрытым в Большой Обеденной зале. Когда-то, мальчиком, он наблюдал такую же картину с высоты музыкантских хоров. Он украдкой поднимался туда по винтовой лестнице и смотрел сквозь щели в дубовых панелях на роскошные обеды, которые давали его отец с матерью. Отец, сидящий во главе стола, в кресле с резными фамильными гербами, казался ему королем. Мать, с блестящей диадемой в волосах и в бриллиантовом колье на шее, приходила в детскую перед выходом к гостям, чтобы поцеловать сына и пожелать ему спокойной ночи. – Вы похожи на сказочную принцессу, маменька! – сказал он ей как-то. Мать рассмеялась. Она обнимала его и ласкала, и когда она умерла, он думал, что никогда не забудет ее любви и нежности и что ни одна женщина не сможет с ней сравниться.

Но сейчас он думал только о том, что других таких ослепительно красивых женщин, как Люсиль и остальные дамы, собранных за его столом, не существует на всем белом свете. Белокурые, темноволосые, огненно рыжие, каждая по-своему очаровательна и неотразима. Устоять перед такой не под силу ни одному мужчине. Тем более, думал граф с легкой усмешкой, если этот мужчина так долго пробыл в плаваниях.

После заключения перемирия 1802 года он, в отличие от многих других морских капитанов, не возвратился в Англию. Тому были свои причины. Во-первых, его корабль получил приказ оставаться в Средиземном море. А во-вторых, если уж отправляться в отпуск, то он предпочитал какую-нибудь страну, которая не отступила перед Наполеоном и не поддалась его зловредному воздействию. Поэтому он посетил Египет, побывал в Константинополе и нашел много занимательного в Греции. Знакомство с чужими странами и другими народами сильно расширило его духовные горизонты, так что он нисколько не раскаивался, что не погостил тогда дома. А потом, когда он уже было собрался на родину, оказалось поздно. Наполеон объявил войну, и он был нужен Нельсону. Сейчас, когда блюда следовали одно за другим и по знаку Бейтса лакеи разливали вина из графских погребов, трудно было представить себе, что идет война. Речи ослепительных и многоопытных красавиц были почти все время двусмысленны. Взгляды и улыбки договаривали то, о чем не рисковали говорить вслух.

– Какие у нас планы на завтра? – спросила Люсиль Граттон, сидевшая от него по правую руку. Она как бы давала понять, что на сегодняшнюю ночь ей все уже известно.

– Мне надо вам многое показать в своем имении, да и самому посмотреть тоже, – ответил граф. – Помнится, в дальнем конце сада был когда-то греческий храм, а на холме посреди леса – сторожевая башня, моя мать иногда устраивала там пикники.

– Вы мне покажете и то и другое, – тихо сказала Люсиль ему на ухо. – Разумеется, наедине.

Ну, это было бы уж чересчур демонстративно, подумал граф.