— Какова сумма?

— Пока не знаю. Надеюсь, это не ювелирка.

— И не безналичный расчет, — пошутила Мэй и улыбнулась.

— Наверное, это талоны на продукты, — ответил Дортмундер.

15

Когда Малкольм Закари злился, то делал он это, как и подобает агенту ФБР. Сильно сжатые челюсти, становились твердыми и квадратными, и в этот момент он очень напоминал Дика Трейси. Прямоугольные плечи поднимались до абсолютно ровной линии, параллельной полу, как будто он носил картонную коробку из винного магазина под пальто. В глазах виднелась напряженность, как у супермена, когда тот смотрел сквозь стену. И когда он начинал говорить, то небольшие желваки под кожей танцевали танго.

— Мэ-ло-у-ни, — произнес он по слогам, медленно и обдуманно. — Мэ-ло-у-ни. Мэ-ло-у-ни.

— Не могу не согласиться, Мак, — сказал Фридли, чей способ проявления гнева кардинально отличался. Его брови, усы и плечи провисли и скукожились, как будто гравитация одержала над ним полную победу, и взгляд у него был человека, желающего поквитаться. Чего он, собственно, и хотел.

Закари и Фридли также пропустили нужный выпуск новостей в 18:00 и даже больше — все выпуски, потому что в это время проходила встреча с Гарри Кэботом, их связным из ЦРУ. Спокойный пятидесятилетний мужчина с необычной внешностью, который, казалось, знает больше, чем говорит. Недавно ему удалось подкупить Центральное американское правительство. Наградой Кэботу за грязную работу, выполненную мастерски, явилась спокойная командировка в Нью-Йорк: предоставление ФБР кое-каких данных ЦРУ на некоторые иностранные группы повстанцев, которые вероятно связаны с Византийским Огнем. И в тот момент, когда Кэбот рассказывал об армянах в веселой и пренебрежительной форме, но не совсем понятной им манере в небольшом офисе агентов на Восточной 69 зазвонил телефон и разразился гром: главный инспектор выступил перед прессой с заявлением.

— Гари, мы собираемся посмотреть его выступление, — сказал Закари.

Возле носа выступили белые пятна, и вид у него был, как у человека, парашют которого кажется, так и не откроется.

— Пойду с вами, — ответил Кэбот.

Трое мужчин спустились в помещение аппаратной звукозаписи, предназначенной для просмотра новостных программ и прослушивания магнитофонных лент. Для них включили запись интервью Маккензи-Мэлоуни, и именно тогда челюсть Закари приняла квадратную форму, а усы Фридли поникли.

Больше всего раздражала та часть, где Мэлоуни благодарил ФБР за помощь в поимке ювелира Скукакиса и аресте киприотов, давая ясно понять, что львиную долю работы выполнило отделение полиции города Нью-Йорка.

— Но ведь их там даже не было, — вопил Закари. — Они вообще ни при делах! Он пересказывает историю из «вторых рук»!

Они досмотрели плёнку до конца, после прокрутили еще раз, и в образовавшейся тишине Фридли задумчиво произнес:

— Мак, а может он разгласил конфиденциальную информацию? И нам стоит обратиться с жалобой к коммисару?

Закари задумался на секунду или две, затем неохотно покачал головой:

— Слишком поздно. Мы естественно будем вести себя как джентльмены и договоримся о совместном заявлении в нужное время. (На самом деле Закари планировал в одностороннем порядке сделать свое собственное заявление не позднее завтрашнего утра. Будучи федеральным агентом, он, естественно, подумал о национальных средствах массовой информации, которым на подготовку требуется больше времени — и гнев его был вызван тем, что Мэлоуни опередил его.) Давайте вернемся наверх, — предложил он, быстро поднялся на ноги как разъяренный агент ФБР, коротко, но мужественно поблагодарил техников, и они вышли.