|
Мы навалились вдвоем. И еще раз. И вот мы наконец рухнули плашмя на дорогу, а машина кувыркалась с откоса с таким грохотом, который был слышен на целые мили. Наконец она остановилась. Фары все еще светили, но машина не загорелась. Это было к лучшему. Если бы машина сгорела, то как же мы сумели спастись? Я поднял камень и швырнул его с обрыва. Забрав брусок, я отбежал подальше и бросил его прямо на дорогу. О нем у меня голова не болела. Всюду по дороге, куда бы вы ни поехали, валяются куски дерева, упавшие с грузовиков и размолотые колесами проходящих автомобилей, и этот сойдет за один из них. Брусок валялся у нас во дворе с самого утра, и теперь весь был покрыт следами колес и оббит. Я вернулся назад, взял ее на руки и спустился с ней с откоса. Это из-за следов. О своих я не беспокоился – я полагал, что туда вот-вот нагрянет уйма мужчин, а вот отпечатков женских каблучков в ту сторону быть не должно – вдруг кто-то заинтересуется. Я поставил ее на землю. Машина висела на двух колесах примерно на средине обрыва. Он остался внутри, но теперь лежал на полу. Винная бутылка была зажата между ним и сиденьем, и, когда мы заглянули, в ней вдруг забулькало. Крыша была вдавлена внутрь, оба бампера смяты. Я попробовал дверцы. Это было важно, потому что мне надо было попасть внутрь и порезаться о стекло прежде, чем Кора выберется наверх на дорогу, чтобы позвать на помощь. Дверцы открылись без проблем. Я начал возиться с ее блузкой, оторвал пару пуговиц, чтобы Кора выглядела как положено пострадавшей. Она смотрела на меня в упор, и глаза ее казались не синими, а дьявольски черными. Я чувствовал, как часто она дышит. Потом она вздрогнула и прижалась ко мне: – Ударь меня! Порви что-нибудь! Я схватил Кору и, рванув на ней блузку, разорвал от горла до талии. – Это случилось, когда ты вылезала наружу. Зацепилась за дверную ручку. Голос мой звучал странно, как из жестяного рупора: – А ты об этом не знаешь. Я размахнулся и изо всей силы ударил ее по лицу. Она лежала у моих ног, глаза ее сверкали, грудь вздымалась, заалели, набухая, соски. Она лежала навзничь, и из моего горла рвался звериный хрип, язык распух и не умещался во рту, в нем пульсировала кровь. – Да! Да! Фрэнк, да! Потом я только помню, что оказался на земле рядом с ней, глаза в глаза, мы сжимали друг друга в объятиях и старались прижаться еще теснее. В ту минуту подо мной мог разверзнуться ад, и мне было бы все равно. Она должна быть моей, пусть даже меня за это повесят. Она была моей. Глава 9 Несколько минут мы еще лежали, отключившись от мира. Было так тихо, что слышалось только бульканье внутри машины. – Что теперь, Фрэнк? – Дело еще не сделано, Кора. Теперь нельзя оступиться. Ты уверена, что справишься? – Теперь я смогу все. – Полицейские за тебя возьмутся. Захотят тебя сломить. К этому ты готова? – Думаю, да. – Возможно, тебя в чем-то обвинят. Сомневаюсь, что смогут, с такими свидетелями, как наши. Но все может быть. Могут пришить тебе неумышленное убийство, и тогда ты на год сядешь за решетку. И такое возможно. Думаешь, вытерпишь? – Если ты будешь ждать моего возвращения. – Буду. – Тогда вытерплю. – На меня не обращай внимания. Я пьян. Они это проверят и убедятся. Я с ходу начну говорить. Это чтобы сбить их с толку, потом протрезвею и выдам им новую версию, которую ты сможешь разбить в пух и прах. – Я запомню. – И ты на меня ужасно сердита. Что я так напился. Что я во всем этом виноват. – Да, я знаю. – Тогда за дело. – Фрэнк... – В чем дело? – Еще одно. |
