Грозное будущее, предстоящая борьба, ожесточенная, хотя и с надеждой выйти победителями, отодвинулись в эти мгновенья для них на второй план, почти даже забылись.

Они опомнились лишь тогда, когда часы пробили полночь.

— Пора! — сказала княжна, надевая шляпку. — Прощай, мой милый, нет, не прощай, а до свиданья, до скорого свиданья…

Они последний раз поцеловались долгим поцелуем. Княжна опустила вуаль.

Виктор Аркадьевич проводил ее на извозчике до самого дома мужа ее сестры.

— Но как ты объяснишь свое отсутствие? — спросил он ее дорогой.

— Я скажу правду! — спокойно ответила княжна Юлия.

— Графу?

— Нет, не ему! Хотя и его бы я не побоялась, но он по вечерам не бывает дома, а следовательно, с его стороны я не могу ожидать вопроса. Всю правду я скажу своей сестре!

У ворот дома на Английской набережной они простились, крепко пожав друг другу руки.

— До скорого свиданья! — как-то в один голос сказали они друг другу.

Они и не подозревали, после каких ужасов состоится это их желанное свиданье.

XVIII

ПРЕДСКАЗАНИЕ ДОКТОРА БЕРТО СБЫВАЕТСЯ

Первую минуту, когда князь откинул портьеру и увидал распростертую на полу бесчувственную Ирену, он был положительно потрясен.

Первое его движение было броситься на помощь молодой женщине, и он, конечно, так бы и сделал, если бы его не остановил насмешливый голос барона.

— Однако твое предсказание сбылось очень скоро — птичка снова впущена в твою клетку. Любопытно будет убедиться в силе твоего характера не поддаться вторично этому обворожительному созданию, в настоящее время, притом, притворно или непритворно, беспомощному. Обмороки придают хорошеньким женщинам еще большую пикантность…

Федор Карлович сластолюбивым, влажным взглядом своих потухающих глаз смотрел на лежавшую на полу молодую женщину.

Сергей Сергеевич искоса бросил на своего друга далеко не дружелюбный взгляд, но все-таки удержался и не тронулся с места.

Оба некоторое время молча стояли над бесчувственной женщиной.

Придя в себя, князь начал размышлять.

«Она все слышала», — сказал он себе.

Вспомнив это «все», что было им говорено на ее счет, он даже как будто слегка покраснел.

Он считал себя порядочным человеком и пожалел, что совершенно нечаянно так обидел ее. Князь не был грубым. Он только становился неумолимым, когда дело шло о его самолюбии. Если бы они встретились при другой обстановке, без свидетелей, он, конечно, тоже оттолкнул бы ее, на самом деле, как и высказал барону, решившись на это, но, во всяком случае, сделал бы это как светский человек, а не как мужик.

Все происшедшее его несколько смутило, но он кончил, однако, тем, что сказал про себя:

«Что же, тем лучше! Я этого не хотел, но зато это меня избавило от разговора с этим милым созданьем».

Затем он подумал о том, какую досаду он причинит Анжелике, когда та узнает, что ее дочь была у него, а он ее не принял.

Не зная, что рассвирепевшая мать соблазненной им дочери могла предпринять против него, и будучи уверен, что она способна на самую страшную месть, он решился опередить ее, обезоружить возвращением ей дочери и, кроме того, доказать своему старому товарищу, что у него нет недостатка в характере, в чем тот осмелился усомниться.

Барон продолжал любоваться лежавшей.

— Ты ошибаешься, — обратился к нему Сергей Сергеевич, — и сейчас же в этом убедишься. Пойдем!

— Куда? — бросил на него удивленный взгляд Клинген.

— Отсюда…

— Но как же она? — указал барон на Ирену.