Между надзирателями словно шло негласное соревнование, они выпендривались друг перед другом на глазах заключенных, заставляя их устраивать перекличку вновь и вновь, повторять номера нараспев, во время отжиманий или прыжков. Спустя час измученные заключенные уже валились с ног. Наконец, надзирателям наскучило, и бугай приказал вернуться в камеры и лечь спать. До сирены, которая служила сигналом для подъема, оставалась всего пара часов, и Тео, несмотря на смертельную усталость, так и не смог уже сомкнуть глаз.

В половине шестого раздался звук сирены, и заключенные, вялые и угрюмые, одергивая смятые робы, скатали циновки и снова вышли на перекличку. После ночи, показавшейся бесконечной, наступил новый день — бессмысленно утомительный и тоскливый.

Надзиратели — не из ночной смены, а свежевыбритые и полные рвения — тычками и окриками выстроили всех в ровную шеренгу. Заключенные по очереди выкрикивали свои номера.

Начальник смены, который наблюдал за перекличкой со скучающей отстраненностью, медленно прошел вдоль строя заключенных, точно генерал, устроивший смотр войск. Не удостаивая взглядом застывших людей в серых робах, он бросал в пустоту едкие замечания, выражая недовольство неопрятностью или болезненным видом заключенных, дурным застоявшимся запахом немытого тела.

— Вы наглядно продемонстрировали, что не способны быть добропорядочными гражданами нашей великой страны, нести ответственность и честно исполнять долг. Здесь, в исправительном заведении, вам дается последний шанс усвоить эти простые правила. Правила поведения вывешены в каждой камере — вы должны заучить их наизусть. Если вы будете соблюдать эти правила и продемонстрируете усердие и рвение на пути к исправлению, то будете вспоминать дни, проведенные в «Примирении», с теплотой и искренней благодарностью в сердце. Если же вы проявите строптивость и нерадивость, мы будем вынуждены применить строгие воспитательные меры.

— Все ясно? А теперь проверим, как вы заучили правила лагеря, — гаркнул надзиратель.

Заключенные стали выкрикивать правила, четко отделяя слова. Надзиратель похлопывал дубинкой по раскрытой ладони, словно отсчитывая слоги. Новички, как и Тео, поступившие в лагерь только вчера и еще не успевшие запомнить все, косясь на соседа, синхронно раскрывали беззвучный рот. Не вполне удовлетворенный, надзиратель выбрал наугад нескольких заключенных из ряда, и те еще раз прокричали правила, преувеличенно бодро и громко.

Выдав на прощанье несколько указаний, начальник смены ушел, и рассерженные надзиратели еще битый час измывались над заключенными, заставляя их отжиматься от пола, приседать, подпрыгивать, ползать гусиным шагом и выкрикивать свои номера, снова и снова, до полного отупения и саднящей хрипоты.

Этот день и следующие дни и ночи слились в один нескончаемый ночной кошмар. Окон в камерах не было, лампы горели круглые сутки, лишь слегка приглушая яркость во время отбоя, и у Тео совершенно пропало ощущение времени, понимание, когда на смену одному дню приходит другой. Переклички нужны были вовсе не затем, чтобы в начале и в конце дня проверить, все ли заключенные на месте, превращались в изматывающие, полные изощренных издевательств марафоны. Бег сбивчивой, запинающейся вереницей по внутреннему дворику, с хлопками, прыжками и отжиманиями. Мучительные хоровые распевки патриотических песен и гимнов. Лекции по истории Чжунго с дотошным перечислением правящих династий и императоров.