– Очнулся? На-ка, хлебни, – сильные руки приподняли голову, поднесли к губам глиняную плошку. Что глиняную – просто почувствовал, не увидел.

Слова и речь странные, но общий смысл понятен каким-то образом. Только успел вдохнуть душистый запах травяного настоя, а напиток уже потек в горло. Пришлось спешно глотать, дабы не поперхнуться. Все равно подавился, закашлялся. Отдышался кое-как.

– Вот и молодец! – незнакомые руки бережно опустили мою голову на подушку.

Кроме длинных белых усов на его лице ничего не вижу. Темно. Выдохнул. Успокоился, и мир вокруг меня на свое место вернулся.

– Спи! – темный палец толкнул меня в лоб.

Глаза сами собой закрылись…

Проснулся я в отличном настроении. Ничего не болит. Попробовал откинуть одеяло, и ничего из этой попытки не вышло. Руки не слушаются. Нет, не так. Слушаются, но не двигаются. И ноги точно так же себя ведут. Только голова и шевелится, с боку на бок ворочается. Вот и осмотрю себя по мере возможности. Света в помещении немного больше стало, не сказать, что хорошо все видно, но рассмотреть кое-что можно. Или я к темноте привык. Первым делом окончательно уверился, что лежу в каменном помещении. Каменные неровные стены и такой же потолок. Получается, не привиделось мне вчера… На пещеру все это похоже…

И не одеяло на мне, а шкура какая-то. Как понял, что это такое, так сразу и запах соответствующий до носа долетел. И руки свои смог увидеть. Замотаны чем-то и привязаны крепко к моему ложу. Потому и не пошевелиться мне. Ног не вижу, но, судя по рукам, они тоже привязаны. А почему я весь привязан? И почему не помню, как здесь оказался. И кто я?

Замер. Камни помню. Склон, летящий мимо меня. Я падал? В пропасть?

Голова закружилась, заломило виски, темя, в глазах засверкали ослепительно яркие звезды. Боль стала настолько нестерпимой, что не выдержал, застонал-замычал громко.

– Проснулся? – распахнулась дверь, и в пещеру ворвался солнечный свет, заставил меня зажмуриться. Даже слезы выступили. Но что самое главное, так этот солнечный свет головную боль начисто прогнал. Тут же свет заслонил черный силуэт, стало легче крепко зажмуренным глазам. Зато я успел увериться в своих предположениях – это точно пещера. Только откуда в пещере может быть дверь?

Резь в глазах пропала, осторожно приподнял веки. Не потому, что успел привыкнуть к яркому свету, а потому, что дверь наконец-то закрылась.

А-а, это тот самый, с усами! Пожилой, даже можно сказать, что старый дед. Одежда вся такая разукрашенная вышивками… Карпаты? Гуцул? Снова заболела голова, заставила болезненно скривиться.

– Болит? – остановился у моего ложа дед. – Потерпи. Сейчас настой приготовлю.

Вышел. За собой дверь закрыл. Почти сразу же вернулся. Ну, по крайней мере, мне так показалось. Поднес к губам давешнюю плошку, наклонил, заставил все выпить. Запах знакомый, приятный. А на вкус дрянь редкостная.

И снова палец мне в лоб уперся, заставил глаза закрыть и заснуть…

Через пару недель меня развязали, и я начал потихонечку садиться. Шевелил руками, превозмогая боль в срастающихся костях и порванных мышцах. Дед обещал, что все будет нормально. И я ему верил. Беспокоила лишь голова. Нет, не болела, те первые приступы боли и тошноты ни разу не повторились, но вспомнить, кто я таков, никак не получалось. Вертелось что-то рядышком, словно вот-вот вынырнет, но наружу так и не выскакивало. Дед же уверял, что скоро память и все мои воспоминания вернутся, нужно лишь немного подождать. Мол, вслед за исцелением телесным придет исцеление духовное.