Джейн до последнего надеялась, что ему хватит деликатности не поднимать эту тему.

Она молчала. Он молчал. Это было очень насыщенное молчание.

Что же ты так? — молчал Ник. Ведь все могло быть так хорошо. Я чего только ни передумал за эти дни. Чем я тебя обидел? Или не во мне дело? У тебя кто-то есть, да?

Зачем я тебе? — молчала Джейн. У тебя есть Британи — блистательная умница и красавица Брит. Она же моя сестра! А ты звонишь мне… Я считала, да, считала: сорок девять звонков. Сорок девять раз ты шел на подлость, набирая мой номер. Как ты мог? Ни она, ни я не заслуживаем такого…

— Эй, господа экскурсанты, чего встали? Рюкзаки поправили — и вперед, поем, шутим, наслаждаемся природой, вон как Тесса! — Британи помахала рукой. — Пошли, пошли, а то и до вечера не успеем.

Ясное дело, они разошлись с последними мыслями, которые «застряли» в немом диалоге. Это были очень горькие мысли.

Но Джейн ничего, крепилась. Сначала считала шаги. Это помогает, когда совсем не хочешь думать о чем-нибудь. Потом стала описывать сама себе «красоты» местности. Ой, какая восхитительно живописная гнилушка! Так мягко поддалась под ногой. А мох на деревьях — будто бархатный. А паутинки? Спасибо, Господи, что придумал такую красоту! Особенно — паутинки с капельками осевшей влаги… Да, кому-то кажется, что, когда паутина липнет к лицу, потому что милые маленькие (а может, и не маленькие даже) паучки натягивают ее прямо поперек тропы, — это отвратительно. Но Джейн была не против заплатить такую цену за счастье созерцать тут и там тончайшие нити в серебристом бисере влаги.

Она готова была созерцать что угодно — кроме спины Ника, которая упорно маячила перед ней. Британи показывала дорогу, Ник и Тесса шли за ней, а Джейн была замыкающей. Она то и дело отставала, засмотревшись на какой-нибудь прихотливый изгиб ветви или на резкий, завораживающий узор на коре — или на неяркие лесные цветы, жучка, переползавшего с травинки на травинку, на выступающий из-под мягкой лесной подстилки камень…

Примерно через час они вышли на удивительно красивую полянку, окруженную высокими соснами. Под ногами, кажется, цвела сама земля. Джейн невольно ахнула и прижала руку к груди. Боже, вся эта мука стоила того!

— Ну что, как вам местечко для стоянки? — усмехнулась Британи.

— Это потрясающе, — сказал Ник и посмотрел на Джейн.

Та поспешно отвела взгляд.

— Кто тебе показал это место, Брит? — изумилась она. Было странно, что Британи никогда прежде не водила сюда ее.

— Сама нашла, — отозвалась сестра. — Давно уже, еще когда ты не переехала. Частенько бродила здесь по выходным. Ну что, господа отдыхающие, располагаемся!

Началась веселая суета. В человеке все-таки, наверное, от природы заложен и безотказно действует от младенчества до самой дряхлой старости простой механизм — радоваться еде. Если есть пища, значит, «все пучком». Пока есть, что есть, существует и шанс выжить (в широком смысле: пережить стресс, побороть неприятное чувство, ну и все в этом духе). В общем, процесс «накрывания поляны» почти в буквальном смысле слова стал событием ярким и очень приятным. Джейн включилась в него вместе со всеми. И только старалась избегать случайных прикосновений к руке Ника, когда они одновременно тянулись к корзине со снедью…

Потом было пиршество. Потом Джейн, разомлевшая от вкусной еды, свежего горного воздуха и окружающей красоты, дремала, прислонившись спиной к теплому от солнца сосновому стволу на краю полянки. Ник учил Тессу делать колесо, и Джейн изо всех сил не смотрела, как красиво перетекает его тело из небрежной расслабленности («Смотри же сюда, руки над головой, кисти совершенно расслаблены, правая нога идет вперед и вверх…») в пружинную гибкость («Оп-ля! И весь фокус»).