— «И тогда Англия превратится в пустыню», — насмешливо воспроизвел Эдмунд Ленгли знаменитую фразу Солсбери.

— Именно так, милорд, — без тени улыбки склонил голову эрл. — Мы совершим непоправимую ошибку, и с нами будет покончено навсегда. Я призываю вас крепко задуматься, прежде чем принять решение. Никогда прежде королевство и королевская власть не находились под такой угрозой, как ныне.

— Что же ты предлагаешь? — спросил Эдмунд, зараженный мрачной уверенностью нового фаворита. — У тебя есть другой план?

— Могу лишь вновь повторить: ни-че-го! Соглашаться и ждать. Обещать и копить силы. Наша задача — как можно скорее и по возможности подешевле ублаготворить чернь. Пусть они думают, что добились всего. Лишь бы поскорее убрались восвояси… Вы догадываетесь, куда я клоню, милорды? Как только определится перелом в нашу сторону, мы нанесем удар. Благо их силы к тому времени будут значительно раздроблены… Если угодно, вы можете называть мое предложение планом, а по-моему, это просто благоразумие. Здравый взгляд на неприятные вещи.

— Обстоятельства диктуют границы действий, — глубокомысленно изрек Ричард, покосившийся сначала на дядю, потом на мать.

Должного впечатления он, однако, не произвел. Всем было не до словесных изысков. Король разочарованно притих. В устах Солсбери эта же мысль наверняка прозвучала бы совершенно иначе.

— Ты обрекаешь нас на бездействие, милорд, — сокрушенно вздохнул Арондел. — Пассивное ожидание всегда сопряжено с риском. Сегодня у них одно на уме, завтра — другое. Они могут выкинуть такое, что нам и в голову не придет. Не знаю, удастся ли отделаться минимальными жертвами.

Король одарил матушку улыбкой превосходства. Имена не упоминались, а «минимальная жертва», как выразился с очаровательной небрежностью временный хранитель печати, была принесена. Только так и должен поступать государственный муж, способный укротить хищника ловкой подачкой. Выбор был сделан верный: из Арондела получится настоящий канцлер. Он все видит и понимает — прав Солсбери, прав! — без долгих речей.

— Ты прав, милорд, — подтвердил Солсбери, выпятив нижнюю губу. — Ждать всегда трудно. Но если ты надеешься на какие-то гарантии с моей стороны, то их не будет. Ни тебе, ни себе я ничего не могу гарантировать.

— Тогда какой смысл от твоих разговоров?

— От разговоров? Ни малейшего. Но мое предложение дает хоть какие-то шансы на успех. Выбора, повторяю, у нас нет. Милость и уступчивость короля, авторитет его власти и слова — единственная наша надежда. Удастся перехитрить — мы спасены, не удастся — готовься достойно принять кончину.

— Все было проиграно уже у Ротерхайха, — вздохнул Бекингэм.

— Кое-что проиграно, но, к счастью, не все, — возразил эрл. — Быть может, с божьей помощью его милости удастся вернуть потерянное. Завтра утром. На этой стене.

— Ты хочешь, чтобы король самолично выслушал их наглые просьбы? — спросила королева-мать. — Не окажется ли это унизительным для короны?

— Корона пережила столько унижений, что еще одно ей никак не повредит, лишь бы подействовало.

— Не забывайся, милорд эрл, — предостерег Эдмунд.