Он придвинулся к ней совсем вплотную, взял ее за локоточки, и она ощутила над ухом его дыхание. Оно было легкое и теплое, как дуновение летнего ветерка в долине, залитой солнцем.

— Дженнифер, сдавайся. Опусти копья вражды. — Он говорил мягким, ласковым голосом. — Бессмысленно сопротивляться тому, что должно случиться с неотвратимой неизбежностью.

Поморгав, она почему-то уставилась на его аккуратно подрезанные ногти. Ее мысли куролесили, а все тело как-то странно подергивалось и горело; но она не знала, почему оно так вело себя.

Из-за того, что ее выселяли, Дженнифер, по логике, должна была удариться в панику. Но вместо этого она наслаждалась, ощущая на талии ласковые ладони Бардалфа, совсем близкий запах его хлопчатобумажной тенниски, чувствуя тепло излучаемой им мужской энергии…

О Боже, помоги мне разобраться во всем! И прежде всего в самой себе, беззвучно застонала Дженнифер.

Неожиданно у нее появилась слабость в коленках. Сознание стало покидать ее, и она уже приготовилась было плюхнуться на пол, как вдруг сильные руки подхватили ее и не дали упасть. Бардалф стоял около нее так близко, что их губы почти соприкасались. На какой-то миг ею овладело безумное желание приподняться на цыпочках и поцеловать его в губы. Ну не сумасшедшая ли она в самом деле? Куда же девалось ее никогда не подводившее умение властвовать собой, подавлять в нужный момент ненужные инстинкты и желания? Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Никогда еще ни один мужчина не вызывал в ней такого сильного физического притяжения, какое вызвал минуту назад Бардалф.

К счастью, он даже не догадывался, какие чувства нахлынули на нее. Реакция собственного тела просто шокировала ее. Ей казалось, что она вся светится изнутри и пылает снаружи. Щеки ее горели, глаза сияли, сердце бешено колотилось. Если бы Лу попросила ее коротко охарактеризовать эмоциональное состояние, в котором она оказалась, ей было бы достаточно произнести лишь два слова: эротическое возбуждение.

Какой ужас! Неужели в ней начал прорастать интерес к греховности? От стыда она густо покраснела. И тут же ее мозг пронзила жуткая мысль: может быть, по своей природе она была самая обыкновенная шлюха? Может быть, такой была ее мать, и ей суждено пойти по стопам родительницы? Вот она, ее наследственность!.. Нет, такого не может быть! Она не должна становиться на путь греха, по которому из века в век идут представительницы первой древнейшей профессии!

— Дженнифер, — пробормотал Бардалф и еще теснее прижался к ней.

— Пусти меня! — застонала она и высвободилась из мягкого кольца его теплых рук. — И не смей больше трогать! — Тон ее голоса стал твердым и категоричным. — Если ты все-таки выгонишь меня из дома, я тут же найду способ вернуться сюда. Обещаю тебе.

В его глазах заплясали веселые искорки-гномики, и он сказал:

— Я запру на дубовые засовы все двери.

— Я разобью окно и все равно проникну в особняк.

— И через окно будешь втаскивать сына?

Дженнифер заскрежетала зубами, осознав, что спонтанно придуманный ею способ возвращения в «Монтрозский угол» никуда не годился. Но это не усмирило ее, и она тем же твердым, категоричным тоном произнесла:

— Итак, ты вышвыриваешь женщину с ребенком из дома, в котором они оба родились. И как же после этого к тебе будут относиться почтенные граждане Монтроза? Ты задумывался над этим?

— Как к прокаженному, — ответил Бардалф и равнодушно пожал плечами. — Однако это не помешает мне по-прежнему спать спокойно.

Да, это ему не помешает. Она знала, что его никогда не волновало и не пугало мнение других людей. В отчаянии Дженнифер решила прибегнуть к еще одной тактике. Пожалуй, это будет ее последняя попытка вызвать хотя бы крупицу сострадания в каменном сердце Бардалфа.