Вот тебе вино и хлеб: пей со мной и ешь.

 Пей во имя Девы и навек пойми,

 Как железо стало силой меж людьми».

 И своей рукою хлеб Он преломил,

 И питье и яства сам благословил.

 «Видишь на руках моих язвы от гвоздей?

 Вот как вышло, что железо в мире всех сильней.

 Страждущим страданье, стойкость мудрецам,

 И бальзам на раны – всем истерзанным сердцам.

 Я простил твою вину, искупил твой грех:

 Ведь холодное железо впрямь сильнее всех.

 Сильному – корона, удалому – трон,

 Власть даруется тому, кто властвовать рожден».

 На колени пал Барон и вскричал: «О да!

 Но холодное железо верх возьмет всегда.

 В крест забитое железо верх возьмет всегда».

Глориана

 ДВА БРАТА

 Бесстрашие и Честь,

 Где вы теперь – Бог весть!

 В мрак легендарный, недоступный взору,

 Без вести и следа

 Ушли вы навсегда

 Навстречу верной смерти и позору.

 Кругом цвела весна,

 Но, не испив вина

 Из доверху налитой хмелем чаши,

 Покинули вы пир,

 Едва призвал кумир

 На свой алтарь сердца и жизни ваши!

 И вы на край земли

 С собою унесли

 Награду, что дороже всей Вселенной.

 Что значат смерть и страх

 Тому, на чьих устах

 Жив поцелуй Бельфебы несравненной!

 «Ивнячок», небольшой огороженный лесок, где хранились шесты для хмеля, составленные вместе наподобие индейских вигвамов, отдали Дану и Уне в полное их владение, когда они были совсем маленькими. Сделавшись постарше, они еще ревнивей стали охранять свое исключительное право на это маленькое Королевство. Садовник Филлипс, прежде чем взять из Ивнячка жердочку для бобов, непременно спрашивался у Дана с Уной, старый Хобден не мог поставить там капкан на кролика без разрешения (которое возобновлялось каждую весну). Это было так же немыслимо, как сорвать с большой ивы объявление, написанное тушью на куске коленкора:

 «Взрослым без сопровождения детей вход в Королевство запрещен».

Вообразите теперь их возмущение, когда однажды, прохладным июльским утром, отправившись печь картошку, они еще издалека заметили в Ивнячке чью-то движущуюся фигуру. Перемахнув через ворота и растеряв при этом половину картофелин, они едва нагнулись их подобрать, как вдруг из вигвама вышел – кто бы вы думали? – Пак собственной персоной.

 – Так это ты? – обрадовалась Уна. – А мы подумали, кто-то из людей.

 – То-то вы помчались сломя голову, – усмехнулся Пак.

 – Это ведь наше личное владение! Хотя тебе, конечно, мы всегда рады.

 – Потому я и пришел. Некая дама желает поговорить с вами.

 – О чем? – осторожно спросил Дан.

 – Да так… о королевствах и тому подобных вещах. Она кое-что в этом смыслит.

 Только сейчас они заметили стоявшую у ограды даму в очень длинном темном одеянии, из-под которого выглядывали туфли на высоких красных каблуках. Ее лицо было наполовину скрыто черной шелковой маской – вроде мотоциклетного шлема, только без стекол. Впрочем, меньше всего она походила на мотоциклистку. Пак подвел к ней детей и чинно поклонился. Уна сделала свой лучший книксен, какой только могла припомнить по урокам танца.