– Так что там про успех после смерти? О чем вы с ней беседовали?

– Обсуждали один киносценарий. Тот самый, который ты пересказывал нам с Полли в своей квартире перед Рождеством.

– Про северный полюс? Про Амундсена, Нобиле и Кальдофредо?

– Кальдофредо, об этом я и говорю. Кальдофредо. Это ты написал? Или Гумбольдт? Или оба?

– Вместе. Это была такая дурацкая игра. Мы так веселились. Ребячество.

– Слушай, Чарли, мы должны заключить предварительное соглашение, достичь взаимопонимания. Я уже взял на себя часть ответственности, вложил деньги, потратил силы, кое с кем договорился. Я имею право минимум на десять процентов.

– Чуть позже спрошу тебя, что ты такое мелешь. Но сначала расскажи мне о Стронсоне. Что с ним произошло?

– Никогда больше не говори о Стронсоне. Забудь про него. – Кантабиле помолчал, а потом выкрикнул: – Чертов Стронсон! – Его, должно быть, слышали во всем пансионе. Затем Ринальдо несколько раз дернул головой, словно ствол пушки после выстрела. Но потом взял себя в руки, вытянул манжеты рубашки и произнес уже совершенно иным тоном: – Ах, Стронсон. В его контору ворвались взбешенные люди, которых он обжучил. Но его там не было. Думаю, ты понял, что у него были проблемы покрупнее. Он профукал деньги мафии. И попал к ним в кабалу. Пришлось ему делать все, что они велели. Ну и с месяц назад пришло время расплачиваться. Ты читал о чикагской краже во «Фрексо»? Нет?! Сенсационное ограбление! Ну а теперь догадайся, кому пришлось лететь в Коста‑Рику, чтобы припрятать большой чемодан, набитый долларами?

– Стронсона поймали?

– Полиция Коста‑Рики засадила его в тюрьму. Он и сейчас там. Чарли, ты сможешь доказать, что именно ты и Фон Гумбольдт Флейшер написали этот сценарий про Кальдофредо? Как раз об этом я спрашивал Кэтлин. У тебя есть какие‑нибудь доказательства?

– Думаю, да.

– Вижу, тебе интересно, в чем тут дело. Объяснение весьма странное, Чарли, ты не поверишь. Но прежде, чем я объясню, давай договоримся. Все очень сложно. Я тоже принял участие. Выработал план. Заинтересовал нужных людей. И делал это только ради нашей дружбы. Взгляни сюда, я подготовил бумагу и хочу, чтобы ты ее подписал. – Он выложил передо мной какой‑то документ и добавил: – Не торопись.

– Очередной контракт. Терпеть не могу таких вещей. Что ты хочешь, Кантабиле? Я ни разу за свою жизнь не дочитал до конца ни единого контракта.

– Но ведь подписывал? Небось, целыми сотнями. Так подпиши и этот.

– Господи! Кантабиле, ты опять начинаешь изводить меня. Я только‑только начал чувствовать себя в Мадриде более‑менее сносно. Успокоился. Окреп. И тут появляешься ты.

– Стоит тебе разнервничаться, Чарли, как ты становишься невменяемым. Постарайся взять себя в руки. Ради бога, я здесь для того, чтобы оказать тебе большую услугу. Ты что, мне не доверяешь?

– Фон Гумбольдт Флейшер тоже однажды задал мне такой вопрос, и я ответил: «А разве я доверяю Гольфстриму, Южному магнитному полюсу, орбите или Луне?»

– Чарльз, – чтобы успокоить меня, он называл меня полным именем, – ну к чему эти нервы? Во‑первых, это разовая сделка. Мне как агенту она гарантирует регулярные выплаты – десять процентов, если общая сумма составит меньше пятидесяти тысяч долларов, пятнадцать от следующих двадцати пяти тысяч и, соответственно, двадцать от остального при потолке в сто пятьдесят. Короче, как ни крути, больше двадцати штук я не получу.