– Я так и думал, – продолжал Хунгертобель, – иначе и не могло быть. (Он все утро пытался разбудить друга.)

– Я очень сожалею, – ответил комиссар.

– Однако практически это невозможно; значит, ты проглотил шнапс вместе с бутылкой! – воскликнул удивленный врач.

– Выходит, так, – улыбнулся старик. Хунгертобель стал протирать очки. Он делал это всегда, когда волновался.

– Дорогой Самуэль, – сказал комиссар, – я понимаю, что нелегко лечить криминалиста, и даже согласен быть в твоих глазах тайным алкоголиком, а потому прошу тебя позвонить в клинику Зоненштайн и положить меня в нее в качестве недавно оперированного, нуждающегося в постельном режиме, но богатого пациента под именем Блэза Крамера.

– Ты хочешь к Эменбергеру? – спросил Хунгертобель озадаченно и сел.

– Конечно, – ответил Берлах.

– Ганс, – сказал Хунгертобель, – я тебя не понимаю. Ведь Неле мертв.

– Один Неле мертв, – поправил старик. – Теперь надо установить какой.

– Существовали два Неле? – спросил взволнованный врач.

Берлах взял документы в руку.

– Давай рассмотрим это дело вместе и выделим самое важное. Ты увидишь, что наше искусство состоит немного из математики и немного из воображения.

– Я ничего не понимаю! – простонал Хунгертобель. – Все утро я ничего не понимаю!..

– Прочтем приметы, – продолжал комиссар. – Высокий рост, худой, волосы седые, раньше рыжевато‑коричневые, глаза голубовато‑серые, уши торчат в стороны, под глазами мешки, зубы здоровые. Особые приметы: шрам над правой бровью.

– Это точно он, – сказал Хунгертобель.

– Кто? – спросил Берлах.

– Эменбергер, – ответил врач. – Я узнал его по приметам.

– Однако это приметы Неле, найденного мертвым в Гамбурге, – возразил старик. – Так значится в актах уголовной полиции.

– Что ж, это естественно, я их перепутал, – констатировал Хунгертобель удовлетворенно. – Каждый из нас может походить на убийцу. Ты должен согласиться со мной, что спутать по приметам очень легко.

– Это один вывод, – сказал комиссар. – Возможны и другие выводы. На первый взгляд они кажутся маловажными, однако их надлежит исследовать – ведь они существуют. Итак, другой вывод: в Чили был не Эменбергер, а Неле под именем Эменбергера, в то время как Эменбергер под другим именем – в Штутхофе.

– Это невероятно, – удивился Хунгертобель.

– Конечно, – ответил Берлах, – однако допустимо. Нужно принять во внимание все возможности.

– Куда же это нас заведет! – запротестовал врач. – Выходит, Эменбергер убил себя в Гамбурге, а врач, руководящий сейчас клиникой в Зоненштайне, и есть Неле?

– Ты видел Эменбергера после его возвращения из Чили? – спросил старик.

– Только мельком, – отвечал Хунгертобель и растерянно схватился за голову.

– Вот видишь, эта возможность существует, – продолжал комиссар. – Возможен также вывод, что мертвец остался в Гамбурге. Возвратившийся из Чили и есть Неле, а Эменбергер вернулся в Швейцарию из Штутхофа, где носил имя Неле.

– Чтобы защищать это странное предположение, следует сделать вывод, что Неле убит Эменбергером, – сказал Хунгертобель, покачав головой.

– Совершенно верно, Самуэль! – кивнул комиссар, – Предположим, что Неле убит Эменбергером.