– Допустим, но, если бизнес нарушает социальные нормы, он становится девиантным…

– Да, да, конечно, – нетерпеливо перебил Гарри. – И главное здесь – точно знать, что именно может сойти тебе с рук.

В конце 1975 года я начал работу над своей книгой «Человек за решеткой: социальный контроль и сопротивление субкультуры». В ней я привел несколько любопытных наблюдений, сделанных мною в блоке «Е» в Лонг-Марше, а затем сравнил с данными этнографических обследований других девиантных групп. «Субкультура Субмарины» – так (довольно звучно, как мне представлялось) назвал я эту часть книги. Но довольно скоро я начал понимать, что подробному анализу следует подвергнуть систему в целом, а не только оказавшиеся в оппозиции к ней немногочисленные группки маргиналов. В одном месте я даже использовал слова Гарри, которые он сказал, когда критиковал Беккера: «Наша проблема не в том, что мы посторонние. Наша проблема в том, что мы находимся по эту, а не по ту сторону стены». Со временем я убедился, что именно мнение Гарри во многом формировало и питало мое собственное отношение к предмету. Мой «подопытный кролик» принес дивиденды, на которые я не рассчитывал. Другое дело, что высказанные Гарри мысли часто противоречили моей теории, а не подтверждали ее.

Карен ушла от меня и поселилась в общине, состоявшей из одних женщин. В последнее время она гордо именовала себя лесбиянкой-сепаратисткой. Ее уход дался мне неожиданно тяжело. Мне не хватало Карен, я чувствовал себя подавленным и никчемным. Я пробовал лечиться, но психоанализ по Райху практически ничего мне не дал. Один раз я побывал на собрании мужской группы – сидел там на составленных кружком стульях с еще примерно дюжиной охваченных унынием парней. Насколько я помню, речь на собрании шла о том, как управлять своими чувствами. Но, кроме неловкости, никаких особых чувств я не испытывал.

В 1976-м Гарри закончил Открытый университет с отличием первого класса по двум дисциплинам. Разумеется, ни мантии, ни выпускного вечера в тюрьме не полагалось, поэтому Гарри был очень доволен, когда я взял разрешение и приехал, чтобы поздравить его с успехом.

– Теперь перед моей фамилией будут стоять буквы «б.с.» – бакалавр социологии, – размышлял он вслух. – Пожалуй, это должно произвести впечатление…

Я догадался, что Гарри имеет в виду комиссию по помилованию, и через силу улыбнулся, стараясь скрыть охватившее меня беспокойство. Это чувство было мне уже хорошо знакомо. Я боялся одной мысли о том, что Гарри могут отпустить на свободу.

– Ну и что ты намерен делать со своей ученой степенью? – спросил я. – Не сейчас, конечно, а… – Я откашлялся. – …когда ты окажешься «по ту сторону стены»?

– Не знаю. – Гарри пожал плечами, потом ухмыльнулся. – Может быть, займусь наукой, как ты. В университете.

– Правда?

Гарри расхохотался:

– Шучу, Ленни, шучу! За свое место можешь не беспокоиться. Откровенно говоря, мне нужно нечто более осязаемое, практическое…

– Например?

– Мне кажется, что с моим опытом и образованием я мог бы работать в качестве консультанта. Советник по управлению или что-то в этом роде… Не понимаю, Ленни, что тут смешного? Множество людей без колебаний отдали бы свою правую руку, чтобы знать о бизнесе столько, сколько знаю я.