— Так ты его любишь? — спросила со вздохом баронесса.

— Не знаю, маменька, но умереть с ним казалось мне во сне бо`льшим счастьем, чем жить с другим.

— Да будет на все воля Божья, — согласилась баронесса, сложив руки на груди и устремив к небу взгляд, преисполненный смирения.

Глава XII

Смерть матери

Покорность, с которой баронесса принимала свою участь, походила на жертву: в продолжение десяти лет вся заботливость ее сосредоточивалась на воспитании дочери и стремлении вдали от света уберечь эту чистую душу от всех страстей. Цель ее была — соединить свою дочь с Эдуардом. Этот брак, казалось ей, должен был принести счастье ее дочери, оградив ее от политики, которая так занимала тогда высшее общество. Она предвидела сопротивление со стороны маркизы, но решилась настаивать на своем, однако она и предположить не могла, что исполнение этого плана могло быть тягостно для Цецилии. До появления Генриха сердце девушки не отвергало Эдуарда; лишь желая угодить матери, она сама несколько раз начинала говорить о нем; но случай или судьба привели в Хендон Генриха.

Маркиза, несогласная на контракт, который ее внучка вскоре должна была подписать, первая заметила взаимные чувства молодых людей. Разговор, который она имела с Цецилией, открыл ей образ мыслей последней, а Цецилия еще более предалась своим мечтам и, сонная, высказала их своей матери.

Генрих был тоже поражен при первой встрече с Цецилией: он изумился, найдя в деревенской глуши девушку, которая под руководством матери обрела такое духовное богатство, что изгладила из его памяти всех, кого он встречал в высшем обществе. Образ Цецилии глубоко запал в его сердце: он беспрестанно говорил о ней со своей тетушкой. Герцогиня поведала ему печальную историю о том, как муж баронессы был убит десятого августа, как баронесса с маленькой Цецилией в сопровождении одного крестьянина бежали в простой телеге и благодаря благородству Дюваля прибыли-таки в Англию. Этот драматический рассказ придал еще больше очарования Цецилии в глазах Генриха, так что, прибыв в Лондон, он только и думал, как бы возвратиться в Хендон, и искал предлога для второго визита.

К несчастью, этот повод не замедлил представиться: потрясение баронессы, когда она узнала о любви своей дочери, было причиной нового приступа. В тот же день баронесса слегла, и маркиза, само собой разумеется, не говоря ни слова о причине страданий дочери, уведомила об этом герцогиню де Лорж.

Цецилия попросила в письме господина Дюваля, чтобы он прислал доктора, и не скрыла от банкира опасений, которые невольно внушали ей страдания и слабость ее бедной матери.

Вследствие этого две кареты почти в одно время остановились у ворот маленького домика: в одной приехала герцогиня де Лорж с племянником, в другой — господин Дюваль с сыном.

Если бы приехал один Генрих со своей теткой, то Цецилия могла бы уйти в свою комнату и таким образом не видеться с ним. Но теперь ей необходимо было спуститься к гостям: молодые люди не могли войти в комнату баронессы, не встававшей с постели, и были приняты маркизой, которая послала за внучкой. Она нашла у своей бабушки обоих молодых людей — Генрих и Эдуард знали друг друга, но не были хорошими знакомыми: Генрих всегда помнил о своем высоком происхождении и значении в свете; Эдуард был слишком скромно воспитан своими родителями, чтобы заставить забыть себя о расстоянии, отделявшем его от Генриха. Для Генриха Эдуард был все еще не сыном банкира, ставшего богаче своей прежней хозяйки, а сыном человека, служившего у герцогини.

Цецилия не пропустила ни одной детали, а маркизе только этого и надо было. Превосходство Генриха ясно выказывалось во всем: не в одном происхождении и воспитании, но и в голосе, движениях, любезности.