— В последнее время — точно нет. И все-таки, знаете, это имя мне, безусловно, знакомо… Вы можете описать своего друга?

— Это было бы сложно. Полагаю, — продолжал он, — иногда бывает так, что сюда приходят письма на имя людей, которые фактически не живут здесь?

— Конечно, такое случается.

— Что вы делаете с такими письмами?

— Ну, мы храним их некоторое время… Понимаете, это может означать, что данный человек скоро приедет сюда. Конечно, если письмо или посылка здесь уже долго, невостребованные, их возвращают на почту.

Эркюль Пуаро задумчиво кивнул:

— Я понимаю. — И прибавил: — Дело в том, что я послал моему другу сюда письмо…

Лицо миссис Харт прояснилось.

— Это все объясняет. Я, должно быть, заметила это имя на конверте. Но у нас останавливается или бывает проездом так много бывших военных… Сейчас посмотрю. — Она глянула на полку.

— Его сейчас там нет, — сказал Эркюль Пуаро.

— Наверное, его вернули почтальону. Мне очень жаль. Ничего важного, надеюсь?

— Нет-нет, письмо было совсем не важное.

Когда он пошел к выходу, миссис Харт, окутанная своим резким запахом фиалок, последовала за ним:

— Если ваш друг приедет…

— Это очень маловероятно. Должно быть, я ошибся.

— Наши расценки, — сказала миссис Харт, — весьма умеренные. В стоимость номера входит кофе после обеда. Я бы хотела, чтобы вы взглянули на пару наших номеров…

Эркюль Пуаро с трудом спасся бегством.

Гостиная миссис Сэмюэлсон была более просторной, более богато обставленной, и центральное отопление в ней было включено на еще большую мощность, чем у леди Хоггин. Эркюль Пуаро с трудом пробирался среди позолоченных столиков и больших скульптур.

Миссис Сэмюэлсон ростом была выше леди Хоггин, и ее волосы были обесцвечены перекисью водорода. Ее пекинеса звали Нанки Пу. Его выпученные глазки с вызовом смотрели на Эркюля Пуаро. Мисс Кебл, компаньонка миссис Сэмюэлсон, оказалась худой и тощей в тех местах, где мисс Карнаби была пухлой, но она так же много говорила и слегка задыхалась. Ее тоже обвинили в исчезновении Нанки Пу.

— Но, правда, мистер Пуаро, это было совершенно удивительно. Все случилось в одну секунду. У входа в «Хэрродс». Одна няня спросила у меня, который час…

— Няня? — перебил ее Пуаро. — Больничная няня?

— Нет-нет, няня ребенка. И малыш у нее такой славный! Просто прелесть! Такие милые розовые щечки… Говорят, младенцы в Лондоне не выглядят здоровыми, но я уверена…

— Элен, — одернула ее миссис Сэмюэлсон.

Мисс Кебл покраснела, запнулась и умолкла.

Миссис Сэмюэлсон колко сказала:

— И пока мисс Кебл склонялась над детской коляской, которая не имела к ней никакого отношения, этот наглый негодяй перерезал поводок Нанки Пу и ушел с ним.

Мисс Кебл пробормотала сквозь слезы:

— Все произошло в одну секунду. Я оглянулась, а дорогой мальчик исчез, у меня в руке остался только обрывок поводка… Может быть, вы хотите посмотреть на поводок, мистер Пуаро?

— Ничуть, — поспешно возразил сыщик. У него не было намерения собирать коллекцию перерезанных собачьих поводков. — Как я понимаю, — продолжал он, — вскоре после этого вы получили письмо…

История развивалась точно так же, как и первая: письмо, угрозы отрезать уши и хвост Нанки Пу. Только два момента отличались: потребовали другую сумму денег — 300 фунтов — и указали другой адрес, на который ее нужно будет послать.