Командир приказал разведать подходы к заливу Петсамовуоно.
Из-за берегового уступа показался немецкий тральщик. Низкий силуэт подлодки на фоне седых скал был малозаметен, и тральщик повернул в залив. Здесь он встал и дважды моргнул прожектором на берег. Оттуда отсемафорили, и тральщик двинулся дальше.
— Что это он? — командир спросил негромко, под нос, как будто самого себя.
Но Володя, несший вахту сигнальщика, стоял рядом и услышал.
— Наверное, противолодочная сеть там. Тральщик дал сигнал, сеть с берега лебедкой опустили, и корабль прошел.
— Похоже на то, — согласился командир, — надо понаблюдать.
Лодка стояла в крейсерском положении, почти прижавшись к скалам. Ближе полусотни метров к берегу подходить было нельзя, слишком свежи были воспоминания о поломке ходового винта, когда до базы пришлось добираться на буксире.
Из залива шел небольшой транспорт. Он сбросил ход, дал две короткие вспышки прожектором и вышел в открытое море.
— Точно, сеть там у них. Может, дождаться ночи, отсемафорить самим и под покровом темноты в надводном положении войти в залив?
— Нет, товарищ командир. У немцев наверняка телефонная связь есть. Как проходит в залив корабль, они сообщают — просто, по логике вещей, обязаны. А мы, даже если и пройдем, к причалу подойти не сможем — так ведь?
— Предположим.
— Немцы не дураки, они сразу начнут искать, куда делось судно. А потому пустят по заливу тральщик или сторожевик. Тут он нас и накроет глубинными бомбами. У нас свободы маневра не будет.
— Грамотно мыслишь, не как простой торпедист. Краснофлотец Батищев!
— Я! — отозвался второй сигнальщик.
— Спускайтесь в рубку.
— Есть!
Вахтенный по трапу спустился в центральный пост — все лучше, чем мокнуть под дождем.
Командир помолчал немного, собираясь с мыслями.
— Тебя как на самом деле зовут?
— Владимир.
— Сейчас ты Александр Поделякин, был Александром Оглоблиным, а недавно я узнал твое лицо на фотографии.
— Не может быть! — вырвалось у Володи. — Где?
— А чего тогда ты так разволновался? Встречался я недавно дома с одним из командиров подлодки — фамилию называть не хочу. Посидели, выпили, он мне фото выпускников училища подплава показал. А рядом с ним на том фото — твое лицо. Как ты это объяснишь?
— Мало ли похожих людей, товарищ капитан-лейтенант?
— Бывает, конечно. Только приглядываться я к тебе стал после этого. И знаешь, какие выводы сделал?
— Никак нет.
— Да оставь ты это ненужное солдафонство! От итогов нашего разговора многое зависит. На лодке поговорить без лишних ушей невозможно. Если я тебе сейчас не поверю — шлепну, и рука не дрогнет, — как бы невзначай командир коснулся кобуры тяжелого ТТ, висевшего, по флотской моде, на длинных ремешках на поясном ремне.
В походах носил личное оружие только командир — на подлодке он царь и бог, и его приказы должны выполняться беспрекословно. Имеющаяся на лодке пара ручных пулеметов и несколько карабинов были заперты под замком.
— Так вот, — продолжил свой разговор командир, — сначала я твое любопытство — когда ты по отсекам ходил, знакомился — принял за простой интерес. Ну, все-таки подводником стал! А потом — случай с минрепом. Не может рулевой с гражданского судна владеть легководолазным снаряжением — у нас на флоте не каждый офицер знает, как им пользоваться. А шлюзование? Это, пожалуй, самая сложная часть подготовки. Ты и ее выполнил так, как будто делал это не раз. |