— Ну, и куда же теперь — направо или налево? — Конан с усмешкой взглянул на Бёрри, рука которого нежно поглаживала тугой бок заветной фляги.

— Налево, друг Конан, только налево! Давным-давно эта дорога была узкой тропой, но именно по ней и поехали предки барона Дисса, чтобы построить родовое гнездо. А по широкой правой дороге — ни-ни! Сами не ездили, и потомкам наказали даже не смотреть в ту сторону.

— Да ну? А я бы как раз туда и свернул… Может, ты ошибаешься, и дорога в Редборн — вот эта? Обычно чутье меня не подводит.

— Такой молодец, как ты, которого и смерть не берет, конечно, мог бы рискнуть, но, я думаю, сначала не худо сделать одно дело, а уж потом браться за следующее… И уж барон Ферндин только обрадовался бы, если б узнал, куда потащился его враг!

— Так куда же ведет эта дорога? Посмотри, какая она утоптанная, а ты говоришь, по ней никто не ездит…

— Ладно, слушай, что мне некогда поведал за кубком старший сын барона, а то ты так и будешь коситься в ту сторону… Эта история передается из поколения в поколение, и ни один из баронов Редборнских, послушных клятве, никогда не ездил по проклятой дороге…

— По проклятой, говоришь?! Кто ж ее проклял? Не тяни, рассказывай!

— Да, вот так-то… И не перебивай меня, а то я забыл, на чем остановился…

— Оставь флягу в покое — тогда сразу вспомнишь! Еще ничего не сказал, а уже спотыкаешься! Нет, Бёрри, я тебя не узнаю!

— Так я же и говорю — дорога-то проклятая, но манит и манит путников, особенно простофиль, прослышавших про сокровище, которое лежит себе просто так, и никто его не стережет… Ага, пробрало тебя, киммериец, вон как глаза-то сверкнули! Ну, так вот, там, вдалеке, в глубине леса есть широкая поляна, и попасть на нее можно только по этой дороге. А посреди поляны — что бы ты думал? — гладкий каменный пол, как во дворце, украшенный разными узорами. По краям он огорожен невысокой стеной из черного камня, а посередине огромной сверкающей грудой навалены сокровища. Рубины, сапфиры, изумруды лежат целыми кучами, а жемчужные ожерелья, как клубки змей, выглядывают между них. Но это колдовской клад: ни одна травинка не растет на этой поляне, и ни одна капля воды не падает на драгоценности во время дождей. А зимой, темными длинными ночами, клад сияет, озаряя покрытые снегом деревья… Конан, опять ты что-то хочешь сказать, дай уж мне закончить, а то снова собьюсь! Это все не просто камешки, а когда-то живые люди! Стоит человеку перелезть через стену и прикоснуться к сокровищу — как он сам превращается в драгоценный камень или прекрасное ожерелье, или в золотой обруч с алмазами…

— Хм, интересно… Так, значит, никто туда теперь и не ходит?

— Конечно, ходят, и конечно, не возвращаются! Радоваться надо, что тебе попался такой попутчик, как Рыжий Бёрри! А то скакал бы сейчас сломя голову в эту нергалью яму… Эх, Конан, вижу, ты уже готов забыть и Ферндина, и госпожу Лавинию, которой обязан жизнью, и весь свой гнев! — Бёрри не на шутку рассердился, перехватив полный сожаления взгляд, брошенный Конаном на убегающую вдаль загадочную дорогу.

— Плохо же ты меня знаешь, приятель! Такого еще не было, чтобы киммерийский воин забыл долг мести! Лучше на себя посмотри: барон Дисс, барон Дисс, ах как я любил старика — а сам так и кинулся за утками возле первого же болота! Ну, ладно, не отворачивайся, забудем все это, и давай-ка не отставай — вон уже и до леса недалеко.