|
Мало ли какие идеи приходят в голову иным ученым, особенно теоретикам. Им нужно свою зарплату отрабатывать, чины да звания получать, вот они и рисуют безлюдные гидрорудники да шахты–автоматы. А мы люди дела, наш институт производственный — нам не до фантазий. Проблемы автоматизации решаем поочередно и по частям. Например, догадались, что при помощи водички уголек можно на–гора поднимать — и сооружаем гидроподъемник. А там, глядишь, и соорудим электронно–вычислительную машину для шахт. Тогда у нас пойдут и шагающая крепь на крутых пластах, и автоматический транспортер, и многие другие механизмы. Но и тогда ещё далеко будет до безлюдной выемки. К автоматизации надо идти шажка ми — топ–топ, топ–топ… Недавно к нам пришли горноспасатели. Так, мол, и так, коллеги, на шахтах случаются взрывы. Нет–нет да и бабахнет в забое. Так нам бы приборчик такой, чтоб внутреннее давление почвы измерял, места скопления газов улавливал. А мы им и говорим: приборчик вам? Пожалуйста, соорудим приборчик. Сделаем ещё один шажок к сплошной автоматизации. Дайте нам срок, будет вам и белка, будет и свисток. Вставим в электронную машину дополнительный блок, она и этот орешек раскусит. — И, обращаясь к Самарину: — Верно я говорю? — Потом продолжил, оглядывая всех: — Как видите, задачи решаем малые, локальные. Фантазий лишних не разводим. Автоматизируем отдельные процессы. Особенно на крутых пластах. Тут уж не до жиру, быть бы живу. Вот и вся наша философия.
Денис во время беседы сидел, подавшись вперед, положив ладони на колени. Он смотрел на Каирова так, будто перед ним сидел не человек, а диковинное существо, и ждал, что же это существо будет делать дальше, как оно поведет себя в следующую минуту. Баринов слышал, что Каиров большой учёный, о нем распространялись слухи, как о человеке передовом, современном, — понятен был интерес рабочего к такому учёному. Но мало–помалу в пространном монологе Каирова о задачах науки Денис стал улавливать мысли человека обыкновенного и даже консервативного. В самом деле, что значит: «К автоматизации надо идти шажками». А если случилась возможность широко шагнуть, как, например, с диспетчером Самарина? Или опыты Пивня?.. Да они вообще сулят коренные перемены в угольных делах. Наконец, его собственная, Денисова, идея комплексной угледобычной бригады?.. Разве она не привела к революции в организации труда на шахте? А он говорит: «шажками… топ–топ…» Нет, Денису явно не нравилась философия Каирова. Мысленно он её окрестил «черепашьей». И немало дивился такому консерватизму в мыслях учёного. Селезнев вел себя неспокойно. Он хоть и внимательно слушал Каирова, но все время ерзал на стуле, откидывался назад, всплескивал руками. В другой раз, покачивая головой, что–то бормотал себе под нос. — Вас, учёных, нужно лицом повернуть к крутым пластам, — сказал Селезнев, едва скрывая раздражение, когда Каиров на минуту смолк. — Промышленность комбайны для нас выпускает, кое–где струги установлены, а приборное хозяйство отстает. Автоматика у нас не ночевала. — «Атаман» сноровист, кровля слабая, тут нужна особая система автоматики, — вставил Борис Фомич, нажимая на слово «атаман» — так горняки окрестили самый крутой пласт угольного бассейна. Начальник шахты не согласился с доводами Каирова, но и не протестовал. Он, правда, не скрывал своего несогласия, но почему–то не считал нужным возражать собеседнику. И когда Каиров кончил говорить, Селезнев, хлопнув в ладоши, сказал: — Ладно! Вы нам только об одном скажите: когда будет электронная машина? — Мила–ай!.. — протянул Каиров. — Она ещё в чертежах только да в наших головушках, — он показал жестом руки на свой лоб и на лоб Самарина. |
