Одноглазый Стив из числа опытных воинов потом объяснил Деггубэрту:

– Понимаешь, все эти многоногие – что гвардейцы Его Величества: сами, может, и не дурные, но пока монарх не велит – ничего делать не будут.

– Как же самка многоногих им велела напасть? Мы ничего не слышали, кроме ее визга перед смертью… – удивился Деггубэрт.

– Сам точно не знаю, но когда-то давно, много Времен назад, один умник из придворных знатоков говорил мне, что мысли они друг дружке передают, – почесал Стив бровь над пустой глазницей. – Наподобие того, как мы из своего кампуса в другой кампус, до которого полдня идти пришлось бы, передаем с помощью дыма или костров сигналы беды или праздника.

– А из Средних Мест, где песка больше, чем неба, люди ушли, потому что дыма днем не видно, а ночью костры можно со светящимся песком спутать? – поинтересовался Деггубэрт.

Одноглазый Стив ухмыльнулся, потрепал Деггубэрта по плечу и кивнул:

– И поэтому тоже…

Вышка, сколько Деггубэрт помнил, всегда стояла здесь. С самого низу, из глубин почвы – смеси плотного песка и твердой глины – вверх поднимались несколько свай из материала, названия которого Деггубэрт не знал: этот прочный и всегда прохладный материал, серый, с мелкими камешками и крошечными пузырьками воздуха, надежно держал три этажа вышки.

На первом, построенном также из этого материала, аккуратно были отдельно расставлены тяжелые и легкие доспехи и оружие. Второй этаж представлял из себя небольшой дом с ложами для отдыха, очагом для приготовления пищи и специальными шкафами для хранения сухого пайка; окон на этом этаже почти не было, если не считать узкую щель рядом с лестницей, сделанной, как понимал Деггубэрт, скорее чтобы воздух внутрь проходил, а не для того, чтобы разглядывать окрестности.

Третий этаж был чем-то похож на крепость-дворец Его Величества, как видел его Деггубэрт на рисунке в книге: этакая башня с бойницами и деревянной крышей. В бойницы можно было просунуть руку или ложе арбалета, но ничего более широкого. Из них хорошо просматривалась местность, и когда многоногие наступали полчищами на людские поселения, смотрители замечали их орды издалека.

К счастью, такое происходило нечасто. Последний раз ужасающее нашествие многоногих, когда за их тушами даже земля не просматривалась, пришлось отражать около тридцати Времен тому назад. Это можно было смело назвать нашествием: от тысяч жуков, скорпионов и пауков люди оборонялись несколько дней, тщательно, экономя каждую стрелу, прицеливаясь в самых крупных тварей и убивая их наповал.

Многоногие тут же начинали жрать друг друга, а люди с надеждой оглядывались за спину, нетерпеливо ожидая подходя гвардейцев Его Величества с добровольными помощниками – отрядами самообороны из кампусов и городов. Много тогда полегло храбрых воинов; нескольких Деггубэрт знал лично – Билла-Хромоножку, Рыжебородого Свена, Мэйвила-Аллигатора, Строгого Дастина – и сам закрывал им, погибшим в жестоких схватках, глаза…

И целый день потом совместными усилиями караульщики отдирали от вышки липкие нити, которые выделяют многоногие. Пауки окрутили ими все столбы и лестницу. Смотрители еле оторвали эту дрянь, и притом здорово изрезались. А от гниющих туш смердело так, что в кампусе Белой Птицы (а туда идти, пожалуй, с половину дня) женщина морщили прелестные носики и прикрывали личики влажными платками…

Вышка за эти десятки Времен стала для Деггубэрта родным домом. Жены у него уже давно не было: красавица Мона сорок Времен назад умерла, так и не родив Деггубэрту ни сына, ни дочери. Придворный знаток, случившийся с инспекцией Службы Наблюдения за Пустыней, сказал – от какой-то болезни, вызванной светящимся песком.

Мона перед смертью сильно страдала: говорила, когда хватало сил, что у нее внутри словно Большой-С-Клешнями сидит и тянет все силы из нее, ох, как больно тянет.