Между тем часть многоногих, найдя в занятом дворике грудного младенца, сгрудилась вокруг него, и Деггубэрт еще крепче сжал зубы, чтобы не застонать: в воздух стрельнула тонкая струя густой крови, раздался истошный и закончившийся глухим бульканьем тонкий вопль, и твари заработала жвалами. Другие же волнами катались из одного угла дворика в другой, будто искали что-то, ориентируясь по запаху, но пока не натолкнувшись на искомое. В доме, стоявшем посреди двора, кто-то истошно заорал, в окне мелькнуло искаженное лицо – Деггубэрт так и не понял, был то мужчина или женщина. Похоже, люди увидели, что случилось с их ребенком. Та куча многоногих, что возилась, пожирая малыша, качнулась вбок, черной мохнатой волной приподнялась и снова опустилась, но чуть в стороне: оттуда до вышки донесся короткий взвизг, закончившийся хрипом. Мелькнул среди волосатых туш белый пушистый клочок – и пропал, а к забору полетела голова большой собаки с пятнами крови на бежевой шерсти и огрызком шеи.

Несколько многоногих, подпрыгнув, свалились, – застигнутые врасплох караульщики наконец-то начали стрелять. Но мертвых и бьющихся в судорогах раненых товарищей тотчас поглотили их сородичи. Деггубэрту казалось, что он наблюдает безумное пиршество демонов смерти: живые многоногие накинулись на своих собратьев так, словно те были заклятыми врагами, и стали откусывать лапы и головы поверженных и разрывать на части туши.

Наконец, кишащая масса разделилась. Четыре-пять десятков многоногих, дожиравших остатки собственных сородичей, оставались на месте, а еще три-четыре десятка ворвались в дом. Тех, что остались снаружи, смотрители довольно быстро постреляли, внося еще большую сумятицу. Повсюду слышалось громкое чавканье и легкое пощелкиванье жвал, и все явственнее сюда доносился омерзительный запах, от которого чуть ли не выворачивало все внутренности.

Видимое с вышки окно домика треснуло и с оглушительным звоном лопнуло изнутри, в волну многоногих вонзились осколки стекла, но ни одно из созданий не обратило на это ни малейшего внимания. В окне показалась женщина – точнее, лишь ноги, подол платья, исподние юбки. Верхнюю половину тела и руки скрывало нечто темное и мохнатое, а нижняя яростно дергалась, и непонятно было, пытается ли женщина в последней, бесплотной попытке отбиться от схватившего ее чудовища или же трясется в агонии. Вскоре она перестала двигаться, и из окна на землю хлынул поток крови, вслед за которым, выдавливая раму и часть глиняной стены, из домика показалась туша самого крупного из напавших многоногих.

Скорпион, довершив свое кровавое дело, медленно двинулся вглубь дворика, быстро вращая глазами, далеко выступившими из глазниц, и трогая передней парой острых лап все предметы, встречавшиеся на его пути. Хищник искал новую жертву, и Деггубэрт вспомнил полученный сегодня от знатока урок. Обмотав несколько стрел паклей, воин смочил их в огненной воде, зарядил арбалеты смотрителей, поджег и велел всем метиться в того самого многоногого, что только что сожрал женщину.

Все четыре горящие стрелы вонзились в ядовито-зеленую спину твари. Они тут же потухли, но явно продолжали причинять многоногому страдания – скорпион заметался, подпрыгивая и бесполезно клацая клешнями, изворачиваясь лапами и хвостом, но так и не сумел дотянуться до стрел. Покружив по двору, Большой-С-Клешнями вскоре остановился и упал, сомкнув под брюхом лапы и клацая жвалами в бессильных попытках продолжить движение. Вокруг огненных стрел образовалось пятно угля, сладковатый запах тлеющей плоти потянулся с этого двора в сторону соседних, где затаились поселенцы – во всяком случае, теперь ни в одном из двориков с аккуратными домами не виднелось ни души.

Постепенно насыщаясь, другие многоногие переставали интересоваться своими павшими сородичами и обитателями дома, и стали выбираться назад во двор. Заметно поредевшая, но все еще грозная масса обитателей пустыни, покружив близ мертвого скорпиона, откачнулась назад и потекла широкой полосой обратно за холм.