На расстоянии около ста шагов поперек дороги лежала небогатая телега, точнее – то, что от нее осталось. Возле телеги лицом вверх лежали трое мужчин. Двое уже не дышали; бордовая лужица натекла вокруг головы одного, а из-под спины второго к обочине стекал тонкий ручеек такого же леденящего сердце цвета. Третий подавал явные признаки жизни, но почти не шевелился и едва дышал от ужаса, потому что над его головой угрожающе наклонился громадный паук – громоздкое туловище чудовища превышало шириной телегу, желтый крест на серо-коричневой спине покрывали мелкие пятна засыхающей крови, отвратительный запах твари распространялся вокруг, достигнув даже Его Величества, и Кеннет Первый брезгливо поморщился. Восьмилапый бесцельно крутился на месте, ничего не видя, ибо глаза его были закрыты широкой повязкой. Похоже, он пытался нащупать последнюю жертву волосатыми, перепачканными в липкой бурой жиже короткими лапами.

Охранники среагировали стремительнее, чем ожидал Кеннет Первый. Те, что держались впереди, слева и справа от монарха, сошлись прямо перед ним и закрыли правителя собой. Двое шедших за спиной выступили вперед, образовав одну линию, к которой присоединились еще восемь охранников из передней повозки. Его Величество просто не успел понять, что происходит, когда из арбалетов, ранее висевших за плечами охранников, но внезапно очутившихся в их руках, в тушу многоногого полетела туча стрел. Когда они нашли цель, чудовище от неожиданности и от силы удара присело на все восемь уродливых лап и ударилось о край телеги, сбитый из прочных досок. Хитин в месте удара треснул и прогнулся, а потом лопнул и с тихим хлюпаньем выпустил густую мутную массу. Солнечный блик мелькнул на матовом шершавом боку чудовища, оно осело, но сразу же попыталось выпрямиться, стараясь как можно скорее разогнуть сильные лапы.

Но это ему не удалось: к твари уже подскочили десять охранников и еще несколько человек, случайно оказавшихся на дороге в это время, вооруженных хоть и скуднее, но наделенных не меньшей решимостью. Тварь повернула голову в сторону наступавших, раскрыла пасть и завибрировала жвалами; первые из подбежавших отшатнулись – струя тошнотворного запаха донеслась до них от паука. Однако праведная ненависть взяла верх, и мужчины набросились на чудовище. Охранники орудовали мечами, пиками и топорами сноровистей, чем простые поселенцы, но и те показали, на что способны. Туша многоногого в считанные мгновения покрылась сетью глубоких разрезов; оголенный слой хитина напомнил Кеннету Первому диковинные ракушки, что иногда привозили островитяне, продавая эти неописуемые творения природы за немалое количество кувшинов воды.

Но тварь еще пробовала сопротивляться. Невероятно живучее, мерзкое чудовище цапало короткими лапами охранников и поселенцев, но когти лишь с душераздирающим визгом скользили по поверхности металлических доспехов воинов. Бездоспешные поселенцы успевали отскакивать и уворачиваться от смертельно опасных ударов. Все это напоминало танец перепивших огненной воды воинов, и Кеннет Первый невольно усмехнулся, живо представив себе подобную сцену, но заставил себя подавить смех.

Между тем число нанесенных ран превысило все жизненные возможности чудовища; тварь издала адский звук – нечто среднее между глубоким вздохом, разъяренным рыком и долгим стоном – и распласталась на дороге, сразу заметно уменьшившись в размерах. Охранники продолжали молча рубить, колоть и резать паука, и вскоре туловище твари лопнуло, широко разошлось разрубленными кусками, и на дорогу вывалился отвратительный, зеленовато-гнойного цвета пузырь внутренностей. Чудовище содрогнулось в предсмертной агонии, уронив голову наземь и несколько раз всколыхнувшись всей тушей.