Изменить размер шрифта - +
.. но Маргитка вдруг всплеснула руками и взвизгнула: – Ой, сзади!

Впоследствии Маргитка клялась, что закричала от неожиданности и подумать не могла, чем все закончится. Сын хозяина, подкрадывающийся к Паровозу с бронзовой статуэткой Аполлона Бельведерского на замахе, не успел ни отскочить, ни вскрикнуть. Семен быстро повернулся, грохнул выстрел, и молодой приказчик, сморщившись и обхватив руками живот, повалился на паркет. Статуэтка, глухо стукнув, упала рядом. Прижав руки ко рту, Маргитка круглыми от ужаса глазами смотрела на темную лужу крови, растекающуюся по полу. Семен тихо, грязно выругался, уронил на пол пистолет.

– От дурень, чтоб тебя... Не хотел же...

Слова его потонули в грянувших воплях, визге и причитаниях. Хозяин, отшвырнув в сторону стакан, кинулся к сыну, дружки Паровоза – к дверям. За ними понеслись, топоча и толкая друг друга, покупатели. Магазин превратился в столпотворение, а из близлежащего переулка уже неслись заливистые трели свистка.

Яшка диким взглядом посмотрел на скорчившегося на полу приказчика, схватил за руку невесту и понесся к дверям. За ним кинулись Гришка и Маргитка.

Они остановились только в Столешниковом переулке, и Яшка, едва переведя дыхание, с размаху ударил сестру по лицу:

– Доигралась, стерва? Из-за тебя человека убили!

Маргитка, заплакав, села на мокрый тротуар. Бриллиантовое колье еще было на ней. Яшка сорвал его, бросил на мостовую:

– Только посмей поднять!

– Оставь ее, – вмешалась запыхавшаяся Дашка. – Она же не виновата, он бы все равно выстрелил...

– Всегда я... все я... Во всех грехах смертных – я одна... Нет хуже меня никого... – Маргитка плакала навзрыд. – Да что я – шлюха вавилонская, что ли? Что ты ко мне пристал? Я не хотела ничего такого! Он же под марафе-е-етом был, ничего не соображал...

– Ну, ладно, не вой, – немного смущенно сказал Яшка, протягивая сестре руку. – Вставай, пойдем домой понемножку.

– А... как же брильянты, Яшенька? – растерянно спросила Маргитка, поднимаясь на ноги. – Все-таки дорогая вещь... И на мне вон сколько еще понавешано... Ты не думай, я себе нипочем их не возьму теперь! Но только...

– Сымай. Завтра снесу в магазин. И бог тебя упаси проболтаться кому!

Икая и всхлипывая, Маргитка принялась снимать с себя украшения. Яшка, насупясь, наблюдал за ней. Затем сунул сверкающую пригоршню в карман, с досадой сказал Дашке:

– Вот черт, и сережки тебе не взяли...

– Брось, другие купим.

Вздохнув, Яшка задрал голову, посмотрел на небо. На нос ему упала холодная дождевая капля.

– Ну, пошли домой. Расскажем отцу, наверняка Маргитку прятать надо будет. Какой теперь Крым, ядрена Матрена...

 

Прятать Маргитку не пришлось: после убийства в ювелирном магазине Паровоз как в воду канул. Кое-кто уже поговаривал, что Сенька «подорвал» из Москвы от греха подальше, но знающие люди уверенно говорили: «На Хитровке хоронится». Взбудораженные убийством полицейские две недели носились по всем закоулкам Москвы в поисках Паровоза, но найти его не сумели. Стало известно, что это дело взял под личный контроль обер-полицмейстер Москвы и Сенькины дела теперь хуже некуда. На всякий случай Митро с неделю продержал дочь у родни в Марьиной Роще, но Паровоз не давал о себе знать, и Маргитка снова появилась в хоре – к вящей радости поклонников и Гришки.

Погода в городе испортилась окончательно. Теперь уже было видно, что осень на подходе. Липы и ветлы на Живодерке совсем вызолотились, клен во дворе Большого дома стоял весь в красном, сухие листья вертелись в сыром воздухе, липли к мокрым тротуарам. Блеклое небо то и дело затягивалось тучами, лил дождь, в лужах посреди улицы свободно плавал утиный выводок.

Быстрый переход