— Господин Зафиро, вы забываете, что здесь не шиллот (суд под открытым небом), где спор решают криком. Господин де Монфрейд лишь обязан доставить товар в Джибути, остальное меня не касается, это уже по части вашей полиции. — Затем он поворачивается ко мне — Когда вы хотите получить ваш шаррас?

Эфиоп принимается вопить:

— Это я, гиспадин посол, должна назначить день, потому что я должна его нести на вокзал.

— Я не возражаю, но господин де Монфрейд имеет право проверить, в каком состоянии ему возвращают товар. Я думаю, что подобная мера предосторожности вполне оправдана. Какой день вы выбираете, господин де Монфрейд?

— Чем быстрее, тем лучше, господин посол. Сегодня суббота, и мне кажется, что передача товара могла бы произойти сегодня в два часа дня, когда откроется склад.

Эфиоп подпрыгивает, выбрасывая правую руку вперед, по традиции шиллотов, где истец и ответчик встречаются лицом к лицу, как два боевых петуха, и осыпают друг друга оскорблениями.

— Это неззя, гиспадин Нассер уехала и вернется тока в понедельник.

— А в понедельник у вас откроется понос, во вторник у него будут колики, и так далее до следующего месяца… нет, — отрубил посол, — я не потерплю проволочек. Присутствие господина Нассера вовсе не обязательно…

— Без него неззя, гиспадин посол, он должен сдать груз, а ключ у него в шкафу.

Ясно, что мошенники хотят выиграть время, и этого нельзя допустить. Я отвечаю эфиопу, глядя на посла, чтобы он понял мой намек:

— Если ключ потерян, слесарь может сделать новый. И потом, я не понимаю, почему в день, когда решается дело, ответственное лицо отправляется на охоту…

Госсен вмешивается, обращаясь к эфиопу:

— Итак, вы намерены исполнить приказ правителя?

— Да, но как же без гиспадина Нассера…

— Вы все сделаете сами как уполномоченный Его Величества, и я уверен, что господин Зафиро также потребует от имени посла, которого он здесь представляет, немедленного завершения дела. Я пришлю господина Лекюйера на склад к двум часам… А вы, господин Зафиро, кого вы пошлете?

— Я приду сам, господин посол.

Эфиоп пытается возражать, но Госсен обрывает его непререкаемым тоном:

— Поймите, речь идет не о господине де Монфрейде, а о французском подданным, требующем справедливости. Франция через своего полномочного посла требует от вас безоговорочного выполнения приказа, исходящего от вашего государя. Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам…

Лекюйер, который ведет протокол собрания, подмигивает мне, как мальчишка, за спиной поверженного эфиопа.

Покинув миссию, я направляюсь на вокзал в машине, любезно предоставленной мне папашей Труйе, чтобы забронировать вагон для груза. Но по дороге я вспоминаю, как поспешно ретировался Зафиро, и это кажется мне подозрительным. Уж не торопился ли он на вокзал, чтобы подговорить служащих-греков отказать мне в просьбе о вагоне?..

Я заезжаю к Труйе и делюсь с ним своими опасениями. Торговец, ошеломленный успешным окончанием моего дела, посылает на вокзал одного из своих работников, чтобы он заказал вагон от своего имени. Он снабжает меня письмом к начальнику вокзала на случай затруднений.

Подъезжая к вокзалу, мы встречаемся с машиной британской миссии, в которой восседают Зафиро и посланец Тафари. Заметив меня, они отворачиваются: значит, предчувствие меня не обмануло.

Я направляюсь в отдел грузовых перевозок и обращаюсь к его начальнику, греку по имени Возикис. Услышав мою просьбу, он восклицает:

— Вагон! Бедный господин де Монфрейд, о чем вы только думаете? После повреждения линии в прошлом месяце все разладилось, и мы сможем дать вам вагон не раньше чем через неделю… в лучшем случае!

Я замечаю:

— Но господин Труйе только что без труда получил вагон.