Мы с Ольгой оторвали его от забора и уложили на землю. Тут откуда-то взялась бабушка Света. Такие бабушки всегда вовремя появляЮТСЯ. — Ой! Сердешный. Не иначе его тот парень стукнул. — Какой парень? — встрепенулся я.

— Да такой… Я его встретила, как мимо дома шла. Туда побег, — она махнула в сторону станции. — Личико у него такое неприглядное. Вроде как блин с дырками.

Петелин! — сразу же решил я.

И Алешка — тоже. Он помчался в дом, выскочил тут же обратно, за ним — Абрек. Он был заперт в дальней комнате.

— Дим! Картины опять нет! Все ясно! В погоню!

Выскочивший из дома Абрек не выразил ни малейшего желания мчаться вместе с нами. Он преданно улегся рядом с Васей, лизнул в лицо и стал его охранять. По-моему, он сразу же заснул. Потому что его периодическое рычание больше всего походило на натуральный собачий храп.

Бабушка Света осталась приводить в чувство Васю, а мы помчались к станции.

Когда мы выбежали на дорогу, Оля схватила меня за руку:

— Сюда! В овраг. Здесь короче.

Мы ссыпались по крутому склону в овраг и помчались по его дну, продираясь через кусты и время от времени перепрыгивая через робкий ручеек, который вилял меж камней и деревьев.

Что мы будем делать, когда его догоним, — не было времени подумать. А что произошло в музее, мы узнали позже.

А произошло вот что.

Пауки передрались в банке.

Симаков, как только получил заветную картину, дал понять Игоряшке, что больше в его услугах не нуждается.

— А деньги? — разинул рот Игоряшка. Симаков дал ему с ядовитой усмешкой двести рублей:

Поделишься с пацаном, по-честному. Как я с тобой.

Да ты что!

Симаков холодно взглянул на него и спокойно сказал:

— Иди, иди отсюда. По мне еще милиция только начинает плакать, а по тебе уже давно рыдает. Иди, друг мой. Кто пацана похитил? Кто музей обворовал? Я ведь ничего не знал — так, подвез тебя пару раз, куда ты просил, и все. Иди, иди добром.

И Игоряшка пошел…

По дороге ему встретился беспечный Ростик.

Игоряшка денег ему, конечно, не дал, но не удержался — пожаловался, что тот самый друг, которого они выручали, жестоко обманул его.

— Да ладно, — утешил его Ростик, добрая душа. — Картинка-то не настоящая.

— Как!

Ростик рассказал — как! Игоряшка сначала схватился за голову, а потом посветлел всем своим широким лицом, похожим на блин с дырками.

— Так ему и надо! Ну и влип наш шеф! А настоящая-то картинка где?

Ростик пожал плечами. Простодушный Ростик…

— Где, где… Где положено. На своем месте. Тут Игоряшка озверел, теперь от радости.

Вот так вот, дорогой шеф! Теперь я на коне, а ты под копытами!

И он помчался вначале домой, где захватил газовый баллончик, а потом на вокзал.

…Охранник Вася, ошалевший от постоянных посетителей музея, взял в привычку закрывать Абрека в задней комнате. Выйдя на звонок и узнав знакомую личность, он ничего не заподозрил и своей привычке не изменил.

Отпер калитку…

Получил в лицо струю нехорошего газа, который вырубал человека почти на час, рухнул грудью на штакетник.

Игоряшка заскочил в дом, сорвал с мольберта картину и рванул на станцию…

Мы мчались так, будто не сами кого-то догоняли, а, наоборот, за нами гнались. Бешеные волки с козьими рогами.

Овраг постепенно мельчал, становился все положе, и, наконец, мы вырвались в чистое поле, за которым желтела роща и свистела электричка.