— Ужасно! — вздохнул директор музея.

Мало было того, что в его мир — мир гармонии света и тени, полутонов и красок — ворвался кризис; теперь оказывается, что в нём хозяйничают воры и разные типы стреляют из засады! Боже милосердный, куда де вались шестидесятые годы, когда всем казалось, что над бедной Италией восходит солнце нового Ренессанса!

— Ну, — кивнул ему Чигола, который по опыту знал, что в конце концов добьётся своего, — будем считать, что вы как воспитанный человек вошли и поздоровались. Могу я спросить вас. как вы провели ночь?

— Не можете, синьор. На вопросы интимного характера я отвечать не буду!

— Хорошо. Тогда ответьте мне на такой вопрос: вы вспомнили, наконец, имя и адрес своей любовницы, у которой пробыли с четырех часов среды до восьми часов утра четверга?

— И второй ваш вопрос, синьор, интимного характера. Считайте, что я ничего не могу вспомнить.

— Прекрасно. В таком случае, перейдём к утру вчерашнего дня! Итак, вы просыпаетесь у вашей любовницы, видите, что час уже не ранний, одеваетесь и спешите в Боргезе, чтобы приняться за работу. Вы входите в музей в 9 часов утра вместе с первыми посетителями. Что было дальше?

— Я же сказал вчера! Сколько раз вам нужно повторять одно и то же?

— Значит, в девять часов вы с первыми посетителями….

— Да, с первыми посетителями!

— Джованни, — обратился Чигола к адъютанту, приведи привратника Агостино!

Чигола многозначительно посмотрел на Роберто Тоцци и даже подмигнул ему. Деликатный директор внутренне съёжился и почувствовал, что ему становится жарко. В средние века палач точно таким же образом подмигивал публике, подводя жертву к костру.

— Агостино, знаешь ли ты этого человека? — указал Чигола кивком на Ливио Перетти.

— Как же не знать, синьор! — широко усмехнулся Агостино. — Он наш постоянный клиент!

— Что значит постоянный?

— Да он постоянно приходит, синьор! Каждый день с утра и после перерыва!

— Так, значит, каждое утро. А теперь вспомни, видел ли ты этого человека вчера утром! Ты видел, как он входил в двери вместе с первыми посетителями?

— Вчера утром… Не понимаю, синьор… О чём вы?

— Не валяй дурака, а говори, видел ты вчера, как он пришёл в музей? Был он среди первых посетителей? — вспылил Чигола.

Агостино в смущении переводил взгляд с инспектора на Ливио Перетти и обратно, потом два раза облизал губы и наконец пожал плечами:

— Вчера, кажется, его не было среди первых посетителей…. Нет, не было. Когда он приходит, всегда скажет: “Здравствуй, Агостино!” или кивнёт и улыбнётся. А вчера утром я его и не видел, и не слышал… Не знаю…

— Чего не знаешь, черт тебя побери! Был он среди первых посетителей или не был?

— Не был, синьор. Я его не видел.

— Так и говори! Значит, когда ты вчера в девять часов утра отпер двери музея, чтобы впустить первых посетителей, его среди них не было. Что вы на это скажете, Ливио Перетти?

— Ничего. Что я должен сказать?

— Привратник утверждает, что не видел вас среди первых посетителей.

— Это его личное дело.

— А вы знаете, что это означает?

— Ну?

— Если привратник не заметил вас среди первых посетителей, это означает, что в это время вы уже были в музее, что все утро до открытия вы находились в музее, что провели в нём ночь со среды на четверг! Черт вас возьми, это означает, что в среду, когда Боргезе в 4 часа закрылся, вы никуда не ушли, а остались в музее!

— “И оставшись в музее, утащили “Данаю” Корреджо”, так?

— Не торопитесь! — поднял руку Чигола.