— Думаю, я бы простил тебя за это, — сказал Абивард. — Пошли.

Каким-то образом весть о том, какое решение он принял на женской половине, пришла сюда быстрее, чем он сам. Некоторые восхваляли его милосердие; другие явно считали, что он поступил слишком мягко. Но вердикт был известен всем. Он быстро выпил две чаши вина, стараясь притупить свое удивление этим фактом.

На кухне повар вручил ему тарелку бараньего рагу с горошком и травами и миску бульона с плавающими в ней гренками из лепешки. Абивард окунул в миску серебряную ложку.

— Здорово! — блаженно произнес он. — Теперь я и вправду начинаю чувствовать себя дома.

— Неужели в Машизе такого не готовят? — спросил Фрада.

— Готовят, но с другими приправами, на мой вкус, кладут слишком много чеснока, а мяты не докладывают, — ответил Абивард. — А оно должно быть именно таким, как сейчас и как я запомнил с детства.

— То есть таким, каким оно было с тех пор, как на кухне заправляет Абалиш, — уточнил Фрада, и Абивард кивнул. — А что едят в Видессии? Что-нибудь совсем особенное?

— Хлеб там обычно пекут краюхами, а не лепешками, — припомнил Абивард. Едят баранину, козлятину, говядину, как и у нас, а чеснок любят еще больше, чем жители Машиза и окрестностей. И… — Он внезапно прервался, вспомнив протухший рыбный соус.

— И что? — с любопытством спросил Фрада. Абивард рассказал.

Лицо брата выражало крайнее омерзение, хотя и уступающее тому, что почувствовал тогда Абивард.

— Ты все придумал, — Абивард покачал головой. Фрада сказал:

— Надеюсь, ты не ел эту гадость?

— Ел, пока мне не сказали, что это такое. — Абивард проглотил ложку бульона, смывая это воспоминание. Из этого ничего не вышло, и тогда он отхлебнул вина.

— И… каково оно на вкус? — спросил Фрада, как маленький мальчишка интересуется у другого, только что проглотившего жука.

Абиварду не сразу удалось припомнить: после того как ему объяснили, что соус сделан из протухшей рыбы, ужас начисто отшиб вкус. Помедлив, он сказал:

— Да не так уж и страшно. Больше всего похоже на сыр.

— Хорошо, что на твоем месте был не я, вот и все, что могу сказать, братишка. — Фрада махнул рукой женщине с подносом, полным вареных языков, железок и глаз. Этим он наполнил тарелку, на которой только что было баранье рагу. — Вот это правильная еда.

— Ну да, естественно, — сказал Абивард. — Эй, Мандана, положи-ка и мне тоже. — Когда тарелка его наполнилась, он снял с пояса нож и с аппетитом набросился на лакомое блюдо.

Наконец, наевшись до отвала и напившись так, что ему показалось, будто он вот-вот поднимется в воздух, он направился обратно в опочивальню. И только там до него дошло, что ему полагается вызвать одну из жен, причем не Рошнани. Она в одиночку располагала им полтора года, и это неминуемо должно было пробудить на женской половине дикую ревность. Оставалось лишь надеяться, что эта ревность не проявится так, как в случае с Ардини.

Но кого выбрать? Любая жена, с которой он переспит первой после возвращения, тоже станет предметом ревности. Было и еще одно важное соображение: он так нагрузился едой и вином, что ему совсем не хотелось женщины, и он сомневался, что сумеет воздать ей должное. Такие вот сложные мысли крутились у него в голове, когда он вошел в спальню и нетвердой рукой задвинул засов.

Он снял сандалии. Расстегнуть пряжки оказалось сложнее, чем заложить дверь. Но ему удалось, правда не сразу. С облегчением вздохнув, он прилег, чтобы спокойно обдумать, какую же из жен позвать.