- Минуточку! - Лафайет сделал шаг назад, но его схватили и крепко держали жаждущие крови добровольцы.

- Наказание за то, что не принес домой добычу, - смерть на Тысяче Крюков! - громко объявил Шосто. - Даю ночь на гулянье и выпивку, чтобы настроиться и сделать дело подобающим образом!

- Зорро! А как же потайные карманы? - раздался плачущий женский голос. Девушка, проявлявшая признаки беспокойства с самого прибытия Лафайета, вырвалась вперед и схватила его за руку, как бы пытаясь освободить его из рук мужчин. - Покажи им, Зорито! Покажи, что ты такой же вор, как и они!

- Гизель, иди, испеки пиццу! - гневно прикрикнул на нее старик. - Это не твоего ума дело! Эта трусливая свинья умрет!

- Но это та самая трусливая свинья, которую я люблю! - вопила девушка, всем своим видом выказывая непокорность.

- С меня хватит! - закричал Шосто. - Ты... и этот собиратель отбросов! Эта ядовитая змея на моей груди! Этот выскочка! Не видать ему тебя!

- Зорито! - девушка вновь, рыдая, обратилась к О'Лири. - Неужели ты не помнишь, что я подшивала тебе потайные кармашки, а ты собирался набить их вещичками? Неужели у тебя нет ни одного подарочка после прогулки, чтобы показать им?

- Потайные кармашки? - недовольно переспросил Шосто. - Что еще за бред?

- В рукавах у него! - Гизель схватила Лафайета за манжету, отвернула ее и обследовала своими смуглыми пальчиками. С радостным возгласом она вытащила изящные серебристые часики, свисавшие с мерцающей цепочки.

- Видите? Зорито, мой герой! - Она обвила руками шею Лафайета, а Шосто схватил часы и уставился на них.

- Эй! - воскликнул мужчина по имени Луппо. - Можете считать меня олухом, если это не часы лорда мэра Артезии, из чистой платины!

- Где взял? - потребовал ответа Шосто.

- Что... я, ой... - заикался Лафайет.

- Да украл он, ты, негодяй, - крикнула Гизель. - Ты что думаешь, он их в ломбарде купил?

- Ладно, Шосто, похоже, на этот раз Зорро провел тебя, - высказался кто-то.

- Он не только часы лорда мэра стянул, он еще и комедиант-то какой! восхитился другой член шайки. - Готов поклясться, у него не было общеизвестного окошка, чтобы это выкинуть, и ведь все это время он припрятывал кражу в подшивке своей куртки!

- Давай, Шосто, будь другом! - подзадоривал еще один. - Признай, что вы были заодно!

- Ну, может, я дам ему еще шанс. - Шосто наградил себя ударом в грудь, от которого человек послабее пошатнулся бы, и неожиданно оскалился в улыбке. - Три тысячи чертей, гром и молния на жестяной крыше! - заорал он. - Это действительно повод для того, чтобы погулять! А ну, всем веселиться, не отменять же праздник! Жаль, что придется отказаться от удовольствия присутствовать на смерти на Тысяче Крюков, - добавил он с сожалением, глядя на Лафайета. - Но мы еще можем передумать, если он не угодит моей маленькой Гизель! - барон сделал величественный жест, и люди, державшие Лафайета, отпустили его.

Путники собрались вокруг него, хлопали по спине, трясли руку. Кто-то заиграл мелодию на концертино, другие присоединились. Появились кувшины и пошли по рукам. Как только Лафайету удалось освободиться, он воспользовался зеленым платком, чтобы вытереть пот со лба.

- Большое спасибо, - сказал он Гизели. - Я вам очень благодарен за участие, мисс.

Она порывисто сжала его руку и взглянула на него с ослепительной улыбкой. Глаза ее были огромные, темные с искринкой, носик приятно вздернут, губы очаровательно изогнуты, а щеки - с ямочками.

- Не думай об этом, Зорито. В конце концов, я же не могла отдать тебя им на растерзание, правда?

- Рад, что хоть кто-то здесь так думает. Но как же мне все-таки попасть домой? Не могли бы вы помочь мне нанять лошадь - только на ночь, конечно.