– "Уж кто-кто"? – повторил Дебрен, уставившись на монаха вопросительным и неожиданно похолодевшим взглядом.

– Ты не знал? – удивился хозяин. – Твой напарник считается у нас экспертом по таким делам. Я имею в виду, разумеется, постельные дела, а не борьбу с неконцессированным чернокнижием. Ты действительно не слышал о знаменитом Зехений Бочоночке?

– Я не рекламирую свою миссию в стране, – пояснил монах. – Скромность – мой девиз. Но, по правде говоря, лелонские хроники – те, что покрупнее, – все в руках пазраилитов. А маленьких патриотических листков, которые о моем Кольцовом походе не молчат, люди почему-то не покупают.

– Если ты имеешь в виду наши хроники, – уже добродушнее заметил Дебрен, – то за ними скорее стоит верленский капитал, а не…

– Да? "Газета электората"? И "А хуху не хохо"?

Дебрен из-за отсутствия аргументов занялся пивом.

– Вы начали говорить о компетенционном споре, мэтр – напомнил он, отирая пену с губ.

– А, да. Я вижу, лелонские нормативы отличаются от наших, поэтому поясняю, что в Униргерии похороны лиц благородного сословия связаны именно с огнем. Такова традиция. Наше княжество протянулось вдоль Нирги, и именно с ней мы всегда связывали нашу судьбу, поэтому неудивительно, что наши предки много плавали. Когда зулийские легионы завоевывали Марималь, река проходила точно по главной линии обороны. Не имело значения, кто в данный момент держал оборону, главное – войну начинали с форсирования Нирги. Ну и вошло в обычай устраивать крупным вождям похороны, пуская их по реке в горящей лодке.

– Тьфу, языческие предрассудки! – прокомментировал монах.

– Верно, – согласился Морбугер. – Зато картина поучительная, особенно пламя. Уж такова верленская натура: любим мы церемонии, сопровождаемые светом. Особенно массовые ночные факельные шествия. Это интерпретируется как потребность нести в мир огонь веры, любви и прогресса, необходимость поделиться ими с недоразвитыми народами Запада. Ну а потом, когда на наших предков снизошла милость Божия и они колесо о пяти спицах приняли, обычай соединять погребение со световыми эффектами остался. Тем более что жрецы храма огня пригрозили миссионерам языческим мятежом, если их к какому-нибудь уважаемому ордену не припишут и намертво запретят обряды. Отсюда, как говорят, пошла мода на свечи в церквях. Ибо, во-первых, у язычников всегда и везде был популярен культ огня, а во-вторых, потому что из Зули евангелизация шла на север Биплана. То есть в страны, богатые лесом, где процветало бортничество, дерева на лучины было вдоволь, да и изготовители воска не знали, куда продукцию девать. И тут появился потенциальный потребитель, готовый взять практически любое количество свечей. То есть Церковь. А поскольку бортники также и рынком меда управляли, а стало быть, и настроением, так они гладенько переделали религию, и очередные народы без особых войн принимали пятиспичное колесо.

– Нарисованная вами картина махрусианизации континента, – холодно заявил Зехений, – представляется мне несколько циничной. Сразу видно, что вы чародей.

– А пожарная охрана? – напомнил Дебрен.

– Этот цех берет начало от части огнепоклонников, – пояснил не сломленный критикой хозяин.