– Эй, ты кто таков? – закричал один из солдат, невысокий, единственный, кто еще не заработал на латы. Он вышел на несколько шагов вперед, но пока что не доставал висевшего за спиной арбалета.

Дебрен изобразил грустную улыбку и направился к нему, держа правую руку в кармане. Шестьдесят шагов. Ужасно далеко. Было б сорок – он остался бы наверху.

Но шестьдесят – слишком много.

Ленда была жива и в сознании. Голова, с которой сполз капюшон, висела низко, когда он ее еще видел, но если б не шейные мышцы, она покачивалась бы еще ниже. Сейчас он ее не видел. Слишком много покрытого инеем вереска, слишком много мужчин. Это несправедливо. Ему необходимо набраться сил, чтобы еще раз заглянуть ей в глаза.

– Небось со станции, что по другую сторону, – подсказал командиру самый оборванный из солдат. А точнее, из пограничных кордонеров. На груди у обоих, кроме княжеских гербов, были вышиты небольшие полосатые шлагбаумы, символы их профессии. – По цветам видно. Телепортганзовый.

– Сам вижу, – сплюнул низкий. – Опять спецслужбы все испоганили, пес их побери. Никаких верленцев больше не должно было быть. Если окажется, что и с девкой они так же хорошо сработали, то не видать нам выпивки, да и очередное повышение мимо пройдет. Не говоря уж о том, что тяжесть эту задарма таскаем.

– А наше серебро? – заволновался один из помощников-крестьян, тот, что с никудышными усиками. – Обещано было!

– Чихать я хотел на ваше серебро. Доставай арбалет, Боле к. Перепился телепортганзист иль сглупел, с голой башкой в такой мороз шляясь, но вдруг да к нему разум возвернется. А у меня уже ноги в зад вросли, гоняться ни за кем охоты нет. Ежели сбежать задумает, так ты его болтом угости.

Дебрен шел, храня на губах улыбку, держа руку в кармане. Шел не спеша, не глядя никому в лицо.

– По ногам целить, как в девку? – уточнил Болек, так же не спеша снимая оружие со спины, прижимая ступней стремя на конце ложа и голыми руками натягивая тетиву. Арбалет был легкий, чуть-чуть посильнее лука.

– Сдурел? Еще и этого хочешь на хребте тащить? Мало тебе? – Командир оглянулся и злобно плюнул, целясь в Ленду. – От этой клячи у меня уже шея болит, а ты мне еще и колдуна довешиваешь. Нет, парень. Если убегать начнет, значит, преступник, и неча определять, в каком пункте он закон нарушил. За счет чертовых следствий и процессов только разбойники-юристы живут, а я напоминаю тебе, что мы в одном управлении внутренних дел с этой бандой бездельников числимся. Из одной шкатулки нам платят. Так что сукиным сынам работы не прибавляй, потому как тем самым от своего жалованья отымешь. В случае чего в горло целься.

– А нам что делать? – напомнил о себе тот крестьянин, что повыше. – Господин десятник?

– А вы его свяжите, – указал на Дебрена командир. – Может, хорошая премия за этого сверхчисленного выпадет.

Безусый крестьянин, еще молодой, но с одутловатым, ничем на детское не похожим лицом, направился к магуну. Окованную палку из-за пояса не вынул.

Дебрен шел все так же спокойно. До солдат ему было еще двадцать шагов.

– Не лучше ли пришибить и одну токмо голову для идне… индю… э-э-э… фиксации понести? – проявил смекалку усатый. – Ну, для распознавательства, значит.

– Я, выходит, голову потащу ученую, значитца наверняка тяжелую от ума, да и из-за отсутствия волос несподручную, а ты, паря, одежку евонную возьмешь? А это видел? – согнул руку в локте десятник. – Он сам свою башку специальным службистам как на блюдечке понесет, а при случае меня при энтой жерди заменит. Не иначе, мне его Бог послал, потому как у меня что-то в затылке колотится.