Петигорошкин. О! упаси владыко, если она пожрет и мой скудный хлебишко!..

Петр Столбиков. Позвольте… на этот счет… я полагаю мысль из опыта…

Петигорошкин (перебив его). И я в этой беде буду действовать по опытам. По-моему, господа, вот спасительное средство: надо стеречь, и если саранча да пожалует ко мне с соседнего поля, то я сейчас затею тяжбу!

Лаврентий Столбиков. Как! с саранчою?

Петигорошкин. Нет, нет, это, по несчастию, никак невозможно… зато я явлюсь в суд, где буду доказывать ясно, законно, что злой сосед, желая лишить всего мое семейство, уморить меня с голоду, умышленно перегнал саранчу на мое поле, за что и прошу взыскать законное удовлетворение и проч., и проч., и проч.

Лаврентий Столбиков. Нет, нет, это хлопотливо, я ищу другого, ближайшего средства к спасению.

Петр Столбиков. Так вот мое вам самое вернейшее…

Лаврентий Столбиков. Ну, ну, батенька, помогите горю, помогите… Что такое?

Петр Столбиков (кашлянув). В младости моей я был на руках мамушек и как-то раз, имея детский желудок, крайне неосторожно обкушался и совсем было умер; но домашнее медицинское пособие спасло меня, как видите. Так вот, я и полагаю, что ваша саранча, будучи менее дитяти и желудком слабее, чем у человеческого ребенка, пусть для общей пользы эта саранча жрет хлеб в поле сколько душе угодно, а зато, обожравшись и не получа никакого медицинского пособия, сама пропадет без наших трудов.

Лаврентий Столбиков. Гм! конечно, средство очень новое… точно, саранча хоть и обожрется, да ведь нам-то есть нечего будет!.. Нет, батенька, это неловко; надо придумать что-нибудь иное… а пока вот вам высыпает другая, домашняя!.. (Встает.)

Петигорошкин (тихо Петру), Обратите ваши взоры на Катеньку.

Те же и Василиса Марковна с детьми: Катею, Фенюшей, Матрешей, Тимошей и тремя малолетными (выходят из разных дверей).

Лаврентий Столбиков. Василиса Марковна! дети! целуйте и обнимайте дорогого гостя! без церемоний!

Дети все бросаются целовать Столбикова.

Ребятишки! это ваш братец! жена, это племянничек! Петр Степаныч!

Катя, Фенюша, Тимоша и прочие. Милый братец! Здравствуйте! Обнимите нас!.. Здоровы ли вы? (Отводят его к стороне и сажают около себя, целуя и обнимая его беспрестанно.)

Лаврентий Столбиков. Ха! ха! что, батенька? попались!

Василиса Марковна (Петру Столбикову). Мы очень всегда рады… (Мужу.) Скажи-ка мне, Лавруша, а что это за племянник твой и как он тебе близок?

Лаврентий Столбиков. Да видишь, душка, у Кондратия из шести сыновей был Дорофей, у Дорофея Степан, сам-четверт, от Степана родился я с братом Козьмою…

Василиса Марковна. Ах, Лавруша, знаю я, что ты родился от Степана; да он-то от какого же Степана?

Лаврентий Столбиков. Это уж от другого; от Петра, сам-шеста, был сын Степан, сам-сём! так он нам пятиюродный.

Петигорошкин (тихо Василисе). И женишок отличительный! скоро обогатится!

Василиса Марковна (посматривая на Петра). А! вот что! почему же, мы люди добрые, Петр Степаныч… (Ласково кланяется.)

Петр Столбиков. Я это замечаю-с…

Лаврентий Столбиков. Ну что ж, вы, саранча? попотчуйте приезжего братца!

Василиса Марковна. Да, да, подите, дочки, принесите гостю яблоков, простокваши, медового варенья, домашнего балыка, орешков и еще чего-нибудь…

Многие на дочерей бросаются в дом, скоро вносят на тарелках разные кушанья и сами кормят Петра из своих рук. Он же, тихо разговаривая с ними, очень часто целуется и обнимается.

Лаврентий Столбиков. Да, после обеда не худо подкрепиться… я уже раза три закусывал с Михаилом Федоровичем… всё обозревали вон тот угол.