Изменить размер шрифта - +

Глаза Джима сверкнули.

— Это не так.

— О, это именно так.

Этим он пытается удержать меня на всю жизнь.

Такая мысль заставила вздрогнуть, словно я врезалась в незамеченное мной стекло.

Этим он пытается удержать меня на всю жизнь.

Я должна была понять это сразу.

Джим пошатнулся, побледнел и повторил:

— Ты не хочешь детей, или ты не хочешь детей со мной?

Чувствуя тошноту, я подняла дрожащую руку ко лбу и сосредоточилась на том, чтобы удержаться на ногах.

— Не надо так. Это не справедливо.

— Я хочу ребенка, — сказал он, безэмоционально. — Тебе нужно прекратить принимать таблетки. — И Джим вышел из ванной, как будто обсуждение закончилось.

Мне потребовалась минута, чтобы обработать то, что он посмел сказать. Посмел. И тут внутри меня загорелся огонь, я выбежала из ванной.

— Не смей мне диктовать, особенно касаемо моего собственного тела!

Он повернулся в дверях спальни с пылающими глазами.

— Когда ты вышла замуж, то поклялась, что отдаешь свое тело мне, поэтому у меня есть права на него. Это единственный способ сохранить наши отношения.

Его чувство собственника тисками сжало мою грудную клетку, и слова слетели с языка, прежде чем я смогла их остановить:

— Нет, это отчаянная попытка меня удержать.

Комнату окутала ужасная тишина, словно в жаркой пустыне внезапно выпал холодный снег.

Мы смотрели друг на друга как противники, в ожидании кто сделает первый шаг.

— Зачем? — спросил он хриплым и надтреснутым голосом. — Зачем мне это нужно? Это было бы справедливо, если бы я чувствовал, что теряю тебя.

Не в силах видеть муку в его глазах, я опустила глаза в пол.

— И если быть честными, Нора, я чувствую что теряю тебя, уже давно. Иногда я спрашиваю себя, что возможно, ты просто использовала меня, чтобы вылезти из своего города-свалки в Штатах.

Боль поразила мою грудь; вина, стыд и преобладающий над всем страх. Я опустилась на кровать, чувствуя, что под тяжестью ужасной правды ноги меня не держат.

— Тем не менее, мне плевать, — прошептал Джим. — Мне плевать, Нора, потому что я безумно тебя люблю, черт возьми. И мне плевать, ведь ты перестала говорить, что любишь меня, месяц назад. Все, что я хочу, это каждый день просыпаться и засыпать в постели с тобой. Я не хочу быть тем, кто не может доверять своей жене, видя, как она разговаривает с другими мужчинами. Я не хочу беспокоиться о том, что в один прекрасный день вернусь домой, а ты соберешь вещи и уедешь, как уехала и оставила свою семью.

Внезапно Джим опустился передо мной на колени, и обнял за талию. Он посмотрел на меня с такой ужасающе-безграничной любовью, что я почувствовала, как во мне что-то треснуло.

— Не нужно любить меня, Нора. Просто продолжай заботиться обо мне и обещай остаться. Навсегда. Останься со мной. Выбери меня. Выбери нас как семью… включая детей.

Мы молча смотрели друг на друга. На его лице была тоска, а на моем — вина. Я отдала бы все что угодно, чтобы возродить в себе глубину его любви.

Что угодно.

Но ты не можешь заставить любить.

Он встал, наклонился и мягко поцеловал меня. Когда отступил, прошептал:

— В противном случае мы не сможем так продолжать. Сегодня вечером я жду твоего ответа.

 

Сегодня вечером я жду твоего ответа.

Я вздрогнула, едва не уронив одну из коробок с хлопьями, которые укладывала на полке в магазине.

Я не хочу беспокоиться о том, что в один прекрасный день вернусь домой, а ты соберешь вещи и уедешь, как уехала и оставила свою семью.

— Черт, — вздохнула я, а затем прикусила губу, вспомнив, где я.

Быстрый переход