Братья по оружию из кочевников Чаууима Козанга, отдохнув, залечили раны, пополнили опустевшие ряды… И теперь дети бегали и играли вдоль изогнутого берега огромной медленно текущей реки. Влюбленные встречались в зарослях камышей, там, где тяжелые ветви ионгуа — фруктовых деревьев — скрывали их шепчущими ветвями от любопытных взоров односельчан. Сильные молодые воины, раздевшись до набедренных повязок, купали в чистой воде коней. По другую сторону реки, над зеленым лугом, рядом со скалами удобно устроились хижины с соломенными крышами. Женщины толкли кукурузу в каменных чашах, обмениваясь сплетнями, перемывая косточки друг другу и своим знакомым, или отдыхали в тени огромных деревьев, в то время как пища восхитительно шипела, жарясь над огнем.

На площадке, вымощенной камнями, перед домом джемадара, Зароук — вождь клана Козанга, вытянул ноги, развалившись на резном стуле древней работы. Вокруг него согласно традиции собрались белобородые, старейшие воины. Рана вождя зажила, силы вернулись, и он сидел, сонно прикрыв глаза от ярких, слепящих лучей золотого солнца. Ему хотелось, чтобы как можно быстрее наступил час полуденного пира.

Высоко на утесах, нависших над тайной долиной, где отдыхали воины клана, дежурил часовой. Именно он первым заметил желтоволосого юношу на черном феридунском коне и огнегривую девушку того же возраста, скачущую рядом на сером мерине. Рядом с ними семенил огромный серый волк равнин, а старый тощий старик с Востока, с лысой макушкой и косой на затылке, покачивался в седле иноходца, держась чуть сзади. Трое путешественников пробрались через опасный лабиринт — единственный проход, ведущий через черные горы; проход, который считался самой тщательно охраняемой тайной воинов Чауума Козанга со времен самого основателя клана, первого предка клана кочевников.

Рука часового легла на огромный боевой рог семи футов длиной, окованный кольцами чистой меди, но через мгновение замерла. Часовой внимательнее вгляделся в фигуры путников, въезжающих в тайную долину. У него еще осталось достаточно времени, чтобы поднять тревогу, если это — враги, но что-то знакомое было в желтоволосом юноше, в том, как он сидел на коне, в развороте его плеч; в том, как его могучая, чуть согнутая в локте рука сжимала поводья… Правда, светловолосый юноша вырос, возмужал, набрал вес и стал шире в плечах, руки его стали сильнее, чем помнил часовой… Но что-то в сильном, загорелом юноше напоминало ему… но может ли это быть?..

Они натянули поводья и остановились перед последним поворотом ущелья, и Каджи, потянувшись, взял за руку свою жену и улыбнулся ей. Мгновение или два они так и ехали, въезжая в долину, древний дом народа Каджи, навстречу деду и громовому триумфу, которым должны встретить его братья… Но это будет чуть позже…

Пять месяцев назад Каджи, Тьюра и Акфуб вернулись назад с другого конца мира; вернулись туда, откуда около года назад началось их путешествие. Но обратный путь оказался легче, чем суровое путешествие к краю мира. Молодые люди повернули на юг от ворот таинственного и волшебного Ифомбара и вскоре достигли восточного порта Нарангасайя. А потом на огромном корабле они отправились в плавание по таинственному Южному морю.

Они поднялись на борт пузатого купеческого корабля — «Королевы Арфауана», и его капитан, жирный, сонный, старый грабитель с Востока, проиграл в какую-то непостижимую и загадочную настольную игру Акфубу несколько месяцев путешествия. Эту игру вели многоцветными многоугольниками и крошечными резными кусочками кости. Для Каджи она так и осталась загадкой. А потом появился жрец Всех Богов, с ног до головы закутанный в черные одежды. Он явился из высшего храма, спрятавшегося в джунглях Фаша. Именно этот священник поженил юношу Каджи и девушку Тьюру прямо на палубе «Королевы Арфауана» в присутствии всей команды. А потом была чудесная ночь, когда семь лун горели высоко в небесах, словно тоже радуясь свадьбе.