Из десяти проведенных в школе лет мне запомнилось довольно мало. В пятом классе, когда нашу троицу только-только влили в класс, где училась Майка, я украл у учительницы английского игрушку – пупса размером с ладонь в детских одежонках – и собирался подарить Майке, как вдруг пропажа пупса обнаружилась, и мы, все трое, вдохновенно врали, что видели в коридоре какого-то таинственного незнакомца. А когда мне со скандалом пришлось-таки вернуть пупса, Майкина тетка запретила ей даже приближаться к нам.

В седьмом классе мы на спор все втроем сократили окольный путь до дома, пройдя по Москве-реке напрямик по еще слабому льду поздней осени. Стас провалился, и хотя мы с Венькой не только вытащили его, но и самостоятельно добрались до противоположной пристани и выиграли спор, дома нас ожидал большой скандал, Стас долго болел воспалением легких, а моя мать впервые сама ходила к маме Стаса, умоляя не писать заявление в милицию. В восьмом мы, уже вчетвером, вначале даже с одобрения родителей, увлеклись книгами Брет Гарта и Фенимора Купера, а с ними и североамериканскими индейцами, впервые начали блистать свободными пересказами по-английски «Песни о Гайавате» и с гордостью делали надрезы на руках для братания кровью, даже придумали себе звучные имена. Я назывался Брэйвхарт – Отважное Сердце, Долбин – Вайтмастэнг – Белый Мустанг, а Майке досталось мелодичное имя невесты Чингачгука – Уа-та-Уа – Тише – о, тише! Правда, в итоге в конце восьмого класса все предметы, кроме английского и литературы, мы сдали на позорные тройки, и это окончательно переполнило чашу терпения Майкиной тетки, которая забрала ее из нашей школы и запретила общение с нами окончательно.

Глава 4

Сердца четырех

Было где-то около половины пятого. Я так и сидел у стола, сервированного коньяком и фруктами, не замечая времени, когда из спальни раздался резкий телефонный звонок. Я кинулся к телефону, ударился коленом о вычурную тумбу, схватил трубку, но услышал голос не Майкиной дочери, а дежурной с ресепшена:

– Господин Сотников? Вас просили подождать еще часа три-четыре.

– Кто?! Кто просил? Почему не позвонили мне напрямую?

– Не волнуйтесь. Вас как раз и просили не волноваться. Передали, что мисс Сименс вернется или свяжется с вами в течение указанных часов.

– Благодарю, – хмуро ответил я, понимая, что ничего сверх этого не узнаю. Судя по всему, Бесс звонила не сама. Тогда почему звонивший не представился? Почему она не назвала ему номер моего мобильного телефона? А если полного доверия он не заслуживал, тогда как она могла уйти с ним, не дождавшись меня? При этом не зная никого в Москве? Хотя почему – никого. Кроме меня, она знала и Долбина – ведь она упомянула на ресепшен о его «досье». А раз знала его, значит, знала, как это опасно, ведь Стас давно уже широко известен в особых, узких авторитетных кругах!

Я открыл бутылку коньяка и плеснул на дно одного из двух бокалов. В любом случае Бесс сейчас вряд ли есть на кого надеяться в Москве, кроме меня. По крайне мере, в связи со Стасом. А значит, в оставшиеся три часа мне необходимо взять себя в руки, сосредоточиться и попытаться пройти путь, которым мы пришли к позавчерашней встрече, с самого начала. Пройти для того, чтобы в дальнейшем не совершить никакой ошибки. Ведь искать здесь эту девочку некому. Пока там ее папаша Ричард поинтересуется ею, пока заработает наша неповоротливая правоохранительная система, время будет безнадежно упущено.