|
Интервью было с главным прокурором. Он не был моим почитателем. Когда я вошла в его кабинет, он встретил меня обычным холодным взглядом. Таким, который словно говорит: «Я поговорю с тобой, куда деваться, но без удовольствия». Тут он увидел мою ногу: — Вы что, поранились? У вас кровь. Давайте перенесем интервью на попозже. И тут я поняла: у меня не будет никакого попозже. Никогда я не буду сильнее, чем сейчас. — Нет, — ответила я. — Давайте не будем откладывать. Вскоре после этого позвонил мой редактор. — Что с тобой, черт возьми, происходит? — спросила она. — Позвони моему адвокату, — сказала я. Я не хотела быть грубой. Слова, которые вертелись у меня на языке, — «У меня БАС», — оказалось, невозможно выговорить. По крайней мере, без слез, а плакать я не собиралась. Пару дней спустя мы вышли покурить с судьей Барри Коэном, человеком, о котором я писала множество раз за годы работы. Мы не однажды обедали вместе в кафетерии суда, в компании других судей и адвокатов, всегда вызывавших мое восхищение. Не знаю, почему я это сказала. Как-то само вырвалось. Я вдруг взяла и выпалила: — Думаю, я уже не вернусь. И сразу пошла прочь, так быстро, как только могла, чтобы сохранить остатки гордости. В тот раз я плакала. Потому что любила эту работу и только что призналась себе, что больше ее в моей жизни не будет. Отпуск по болезни я оформила в середине августа. Две недели спустя я получила премию флоридской коллегии адвокатов за мои репортажи из зала суда и оперативную подачу информации на сайте газеты. Это было признание на уровне штата, крупное достижение для судебного репортера вроде меня. Награды должны были вручать во время званого обеда, на который были приглашены журналисты, адвокаты и члены Верховного суда штата Флорида. Мой начальник в «Палм-Бич пост» Ник Москелла хотел, чтобы я поехала. Он говорил, что это будет хорошо и для меня, и для газеты. Но мероприятие должно было пройти в Таллахасси, столице штата, в пяти сотнях миль от моего дома. Водить я в моем состоянии уже не могла, а поездка оказалась срочной, потому что содержимое моего почтового ящика давно никто не проверял. Билет на самолет стоил семьсот долларов. Такой расход казался мне неоправданным; я ведь не собиралась возвращаться к работе. — Лучше пошлите на эти деньги репортера с заданием, — сказала я Нику. — А я доберусь до Таллахасси за свой счет. Я решила ехать автобусом. В других странах я часто ими пользовалась. Но в американском грейхаунде не ездила никогда. «Вот и давай, Сьюзен, — сказала я себе. — Садись и поезжай, развлечешься». Поездка была долгой, скучной и мучительной. Кажется, она заняла целых восемь часов. |
